Спасительная неожиданность

Наконец показалась корчма. В ней Богуслав уже весело чокался кружками с каким-то бойцом со шрамом через все лицо и саблей на боку, а Хрисанф стоял и напряженно слушал высоченного светло-рыжего мужчину. Христо сидел поодаль и тоже вслушивался в беседу с интересом.

Я подсел к Ламврокакису. Прошептал:

– Кто это?

– Это Эйрик, – так же негромко ответил Христо. – Он из викингов, я его половым привел.

Хотелось спросить: а императорского военноначальника на помывку посуды ты тут часом не пристроил? Но неспешная речь норманна привлекла мое внимание. Говорил он по-гречески неплохо, небольшой акцент почти не чувствовался.

– И вот в результате из всего нашего древнего рода Эклундов остался в живых из мужчин один я. Вечером пришел ко мне друг покойного отца Ивор и сказал:

Гуннарссоны не оставят кровника в живых. Они уже убили пятнадцать ваших воинов, и тебя не оставят в покое. У них нет ни чести, ни достоинства – навалятся на тебя кучей и зарежут.

Мы, род Лундинов, можем за тебя вступиться, и вызвать от твоего имени одного из их бойцов на честный бой, но ведь тебе всего семнадцать лет, плаваешь ты недавно, и любой мужчина постарше и поопытнее убьет малолетку сходу.

Я не испугался и спросил: а вдруг все-таки я его убью?

– А их тридцать человек, из них два берсерка, и выходить на тебя они будут по очереди. У них старшая Одиндиса, ваши лишили ее единственного сына, и снисхождения тебе можно не ждать.

Так что хватай меч отца и свой топор и пошли к купцам с Готланда, пока темно. Они уходят на свой остров завтра рано утром, и за твой проезд мной уже оплачено. Оттуда отправляйся по пути из варяг в греки, и чем дальше уйдешь, тем лучше. В вашем доме останутся одни женщины и дети, им мстить не будут.

Я взял меч и топор и отправился в Византию. И вот я живу здесь уже десять лет без малого, взял в жены Поликсену, у нас родились две дочки – Аеропа и Адриана. Называю девочек греческими именами, чтобы кто-нибудь не пронюхал из какого они рода. О нашем поселке Хассмюре уже и тосковать перестал.

Поликсена упросила, чтобы я оставил воинскую службу, и уже пять лет, как я стал половым. Корчму, в которой я прежде работал, продали, а новый хозяин открыл на ее месте какую-то мастерскую. Сейчас брожу без дела.

– Языки какие знаешь? – скрупулезно вникал трактирщик далее.

– Шведский, немецкий, греческий, русский и генуэзский. Последние годы их корабли зачастили в наши гавани. Латынь понимаю, но говорить на ней не могу.

– Да и так молодец, столько языков выучил! – восхитился Хрисанф.

– Мне чужая речь легко дается. Латынь не освоил, потому как на ней почти уже и не говорит никто.

– Это хорошо. А заказ не перепутаешь? Ведь народу иной раз много, одним одно надо, другим другое.

– Не первый день служим.

Тут Эйрик показал привязанную на длинную веревочку к поясу дощечку.

– Доска натерта воском, на ней все, что надо и пишу. Если заполнилась, стираю, быстренько мазну опять воском, и по новой пишу.

– А чем пишешь?

– Да уж не пальцем! – улыбнулся бывший варяг, – писало имею, – и показал небольшую заостренную железочку, формой похожую на карандаш.

– Ты принят. Вначале платить буду немного. Не будешь пьянствовать на работе, прогуливать, воровать, обижать клиентов, денег быстро добавлю, не обижу.

– Я завтра с утра приду. Или сегодня уже нужен?

– Заказы на ужин в обед прими, и беги к жене и дочкам.

Обедали жирным мясным супом, потом угощались рябчиками с тушеной капустой, заедая все это чем-то вроде окорока.

К обеду уже вернулись Мартын с Андрейкой, освободившиеся от своих торговых дел. Следом зашли встрепанная Наина и утомленный Ванька. Заявился веселый и голодный Венцеслав с задорно помахивающим пушистым хвостом Горцем.

Во время еды выяснилось, что боец с сабелькой – это Евдоким, нанятый охранником и вышибалой.

После еды я удалился на постоялый двор отсыпаться – умаяли дельфины, антеки и инопланетяне. Опять обожравшаяся Марфа и утомленная нелегкой женской долей Наина лениво плелись рядом.

Помирившиеся Иван с Венцеславом пытались убежать вперед – решили заняться сбытом лошадей вместе. Наставником и переводчиком при них выступал Христо. Я быстренько нырнул в Интернет, кое-что уточнил, и решил этому помешать.

– Эй, ребятишки! – окоротил их я, – не торопитесь. Ванюшка пусть сбывает своих коней как хочет, он их с боя взял, и больше они нам не понадобятся. А вот тебе, Венцеслав, лошадок сбывать рановато.

Скоро мы, закончив дела, разъедемся, и тебе в одиночку предстоит до дому по суше ехать. Между Константинополем и Краковом лежит 1200 верст нелегкого пути, и на купленных в столице клячах тебе месяца полтора, а то и два добираться придется. А сейчас у тебя лошади странноватые, мышастого цвета, но хоть и мелкие, зато ходкие и дико выносливые.

– Так они в сути дикари и есть! Мы их даже не подковываем. Это в нашем роду с давних пор скрещивают диких тарпанов с домашними лошадками, а полученную породу называют польский коник.

– Что это за тарпаны такие? – удивился я.

– Обычные дикие лошади.

– Дикие лошади? В центре Европы?

– Да они всегда у нас водились.