Спасительная неожиданность

Вот там можно и передохнуть пару дней, спокойно помолиться возле останков святого. И Константинополь уже в двух шагах. Прибудешь туда просветленным и отдохнувшим, торопиться не станешь, товар по дешевке из рук вырвать не дашь – расторгуешься спокойно, с достойной прибылью. А поторопишься – шир-пыр восемь дыр! – ахнуть не успел, кругом обобрали, там народец пройдошливый, зевать не станут.

– Ну ты, брат, прямо сказитель народный! – поразился я. – Такую, понимаешь, былину о хождении за море сложил, что слушаешь и млеешь!

– А как же иначе? Ведь мы, купцы, половину времени в разъездах проводим, а надо еще успеть порадоваться короткой жизни, насладиться красотами природы, не все же о прибыли мечтать, да над счетами бычиться!

Племянник глядел на дядю восхищенно – он нашел свой идеал купца и человека!

– Дядька, да ты женись на мамке! Она тебя любит, одной семьей заживем! Как ты придешь, враз вдовий плат с головы скидывает, в расшитом полушалке сидит, красуется. Не знает, чем тебя приветить, что подать.

– И я ее очень люблю, и зову замуж постоянно. Так она артачится – все мужа забыть не может.

– Да он вечно пьяным был и поколачивал ее частенько! По пьяни и утоп, а все дела в расстройстве оставил! Ладно ты в нашей жизни появился, а то бы уж давно с ней на паперти стояли.

И ладья, где я командую, в сути твоя, и товар весь на твои деньги куплен, и склады твои! Ты мне последний год заместо отца стал – учишь всему, все показываешь, мелкие дела доверяешь вести, а прибыль поровну делишь.

От папаньки я последние годы ничего, кроме пьяных оплеух и не видал. Беги, волчица, – это если матери, лети, сучий потрох – это мне, за водкой! – вот и весь его сказ.

Мы с тобой и так-то не чужие, ты все-таки отцов брат, а тут вообще породнимся! Не пойму только, чего ты раньше нас сторонился, в одном ведь городе всю жизнь живем.

Мартын утер набежавшую слезу.

– Хороший ты паренек, Андрейка, славный и добрый. Скажу тебе правду – не родня мы с тобой, совсем не родня. Я твою мать, Грушеньку, с юных лет люблю, и всегда замуж звал, а она, вишь, другого предпочла. Груша и сейчас не о покойнике-муже тоскует, а тебя столь ранним замужеством обидеть боится – вдруг ты ее за это осудишь. Все говорит мне:

Вот подождем годок-другой, мальчик к тебе привыкнет, да тогда и поженимся. А я ведь по ней с молодых лет тоскую, и мне лучшей семьи, кроме вас двоих, никакой не надобно!

А раньше не показывался, потому что батяня твой меня на дух не переносил, самого вида моего не терпел. Как увидит, сразу за нож хватается. Я бы наплевал, отнюдь не из трусливых буду, да Грушенька упросила зверя этого не обозлять лишнего, вот я у вас и не бывал никогда.

И за все прожитые годы у меня из-за этой несчастной любви ни жены, ни детей никогда не было – вы мне самые родные на белом свете люди, и ты мой единственный наследник.

– Вот погоди, отец! Как вернемся, враз мамку под венец с тобой проводим! Буду как поп ей каждый день в уши петь:

Во грехе живете! Не позорьте меня, бегите срочно в церкву венчаться!

Без тебя мы уж больно плохо жили, а с тобой мне и наследства никакого не надо, сам заработаю!

– Эх, молодо-зелено, – смахнул еще слезу Мартын, – старайся конечно, только без начального капитала слишком трудно в люди выбиваться. Я эту трудную дорожку с самых низов прошел, выхлебал горя и лиха целый жбан. Хотелось бы, чтоб ты этих трудностей в жизни не ведал, с улыбкой по жизни начал идти, а не гнулся, как я, полжизни на чужих людей.

Потом купец перевел затуманенные глаза на меня и расслабленно сказал:

– Возьму я вас, пожалуй. Но коней придется тут оставить, уж не взыщи – оченно тяжелы как груз и трудны в перевозке. С каждого из вас по милиарисию возьму, харчи для себя отдельно покупайте.

– Андрюш, подойди к моим ребятам, скажи им насчет коней и еды, пусть пока на рынок сходят. Наина пусть пока здесь останется, вдруг понадобится.

Мартын, а ты как к волхвам относишься?

– К белым хорошо, – опять посерьезнел мореплаватель, – очень полезны они для людей, а к черным плохо – гадкие пакостники и враги человечества.

Отлично! И главное никаких церковных выдумок к делу не приплетается, а то все вечные песни: вы слуги сатаны, да пособники дьявола!

– Я белый волхв. Богуслав с Наиной тоже. Мы добираемся в Константинополь по очень важному делу. Приближается Армагеддон и нам некогда объезжать все замечательные болгарские побережья. Я дам тебе в десять, двадцать раз больше того, что ты запрашиваешь, только надо будет поплыть кратчайшим путем – прямо через море.

Мартын, глядевший на меня вначале с недоумением, вроде понял, что случилось.

– Ты выпил с утра лишнего? Чрезмерно опохмелился после вчерашних возлияний?

– От ватаги нас осталось в Херсоне всего пять человек. Подзови любого и расспроси, не пьяный ли бред я тут несу – может найдешь кого потрезвей. Я дам команду, чтобы ватажники перед тобой не таились, а сам для верности выйду.

– Говоришь вроде разумно… Да и на вид не пьян… Будете биться в толпе праведников с сатанинским воинством?