Спасти Феникса

Зубы оставили в ее ладони две вмятины. Негодница затянула очередную походную песню, строевой гимн в честь мертвого бога Перекрестные Очи.

– Лорд Сокол. – Па похлопал по скамье. – На два слова.

Тавин забрался к нему. Жасимир дулся, притворяясь спящим, однако Фу, не обращая на это ни малейшего внимания, сердито присматривалась к сизариным зубам. Разве она виновата, что никто раньше не угощал его правдой?

– Чем могу служить? – спросил Тавин, усаживаясь рядом с Па.

Когда Па ответил, громыхание телеги вынудило Фу напрячь слух.

– Расскажи-ка мне про Стервятников королевы.

Фу затаила дыхание.

Тавин устроился поудобнее, скамья скрипнула.

– Они идут по нашему следу?

– Что-то идет. – Па всплеснул поводьями. – Они не поймают нас, если только не мчат верхом на самих дьяволах, однако…

Когда, а не если. Теперь понятно, почему Па так смотрел на дорогу.

Фу украдкой глянула на принца Жасимира. Тот уже сменил поддельный сон на настоящий, глаза закрыты под лучами солнца, голова катается по бортику.

– Русана содержит на довольствии пять кожемагов, – тихо сообщил Тавин. – Четверо просто ищейки. Чертовски хорошие ищейки, но вы, я или Фу запросто с ними справимся.

– А пятый?

Тавин выдержал паузу.

– Греггур Клокшелом, – сказал он наконец. – Любимчик королевы. Самый здоровенный северянин, какого мне только доводилось видеть. Можно подумать, что его папаша был неравнодушен к мамонтам. Он делает надрезы на своем шлеме после каждой добытой цели: один, если цель жива, и два – если погибла.

– Клокшелом[2], – протянул Па. – Своеобразно.

– Он не лучший из кожемагов, не самый быстрый. Но встретиться с ним все равно что пройти двенадцать печей.

– Хмм… – Скамья заскрипела под весом Па. – А этот твой лорд в Чепароке, он надежный и честный, да?

– Что?

– Вы, ребята, верите, что он не подпортит ваши планы?

– Разумеется, – заявил Тавин чуть громче, чем следовало. Па промолчал, дав молчанию говорить за себя. Тавин понизил голос. – Губернаторы Крыла сотни лет были самыми стойкими союзниками короны. Кроме того, Чепарок расположен в самом крупном торговом заливе юга. Ни одна страна не станет торговать с теми, кто стоит на пороге гражданской войны. Кувимир очень четко определился, на чьей он стороне.

– Понятно.

Последний раз Фу слышала, чтобы Па говорил таким тоном, вчера, когда журавлиная арбитрша сообщила, что дрова – это и есть их причастное.

– Все устроено, – сказал Тавин. Его слова обвивала натянутая проволока уверенности, такая, что, когда начнешь их вытягивать, пойдет кровь. – Он примет Жаса сразу же, как только мы доберемся до Чепарока, и тогда Клокшелому придется идти через губернатора. – Он встал. – Дайте мне знать, если Стервятники при близятся.

– Лады. – Па выждал, когда Тавин спрыгнет со скамьи, и тогда сел вполоборота. – Уловила все это, девочка?

– Да, Па, – ответила Фу спокойно, рассматривая оставшуюся позади дорогу. Повозка катила дальше.

– Тогда продолжай упражняться.

– Да, Па.

* * *

– Вот гармония.

Фу постаралась запечатлеть это мгновение в памяти: розовый костер на фоне тьмы, холодная песчаная земля прижимается к ее скрещенным ногам, а главное – два зуба, гудящие на ладони.

– Гармония – это ключ, – сказал Па, одобрительно кивая. – Они не просыпаются одинаково, не горят одинаково, но будут гореть вместе, если ты установишь между ними равновесие.

Использование одного сизариного зуба всегда ощущалось так, будто наступаешь на неустойчивый булыжник: странное внезапное опрокидывание – и все прошло. Призыв к двум был совершенно другим. Теперь вокруг нее рекой разливалась удача, кулак обвивали вихри. После давнишнего выдергивания чудо-зуба завитки, похоже, расцветали и вокруг Па.

Ради эксперимента Фу мысленно потянула за один завиток. Он зажегся… затем, когда зубная гармония нарушилась, разлетелся брызгами. Обе искорки вспыхнули и умерли. Фу выругалась.

– Первый шаг самый трудный. Теперь вопрос только в практике. – Па посмеивался в бороду.

– Да я весь день практикуюсь, – пожаловалась она.

– Хочешь сделать передышку?

Фу оглянулась через плечо. Тавин стоял по другую сторону костра и протягивал ей руку.

– Если хочешь, могу научить тебя играть в двенадцать ракушек. – Он погрозил пальцем Жасимиру и Подлецу. – О, вы только посмотрите! Дважды за один день. Теперь у вас двоих одинаковые физиономии.

– Потому что ты одинаков всегда, – проворчал принц, проворчал настолько тихо, чтобы его услышали только Тавин да она.

Подлец оказался менее проницательным. Он провел большим пальцем по царапине на щеке и нахмурил лоб.

– Занимайся своими делами.

– А ты своими, – рыкнул на него Па. – Давай, Фу. Ты заслужила отдых.

Фу решила делать все, что раздражает принца. Она рывком встала на ноги и услышала ворчливое эхо Подлеца, прокатившееся по поляне.

– Если он не может радовать здесь своих женщин, это не означает, что ему должны быть рады наши.

Фу застыла, ярость опалила ее затылок, а лагерь стих. Взгляды всех Ворон были прикованы к ней.

Голос Па рассек поляну, как хлыстом:

– Давай-ка выражайся учтивым языком, парень, не то он тебе не понадобится вовсе.