Спасти Феникса

– А если тебя зовут в ловушку? – Насупленные брови не разглаживались. – Вчера мы разминулись со Стервятниками, потом по нашему лагерю прошелся худший в мире ансамбль волынщиков, а теперь вдруг этот чумной маяк точно оттуда, куда направились и те и другие. Даже если этот настоящий, как ты думаешь, сколько времени понадобится Клокшелому, чтобы догадаться, чем он может нас заманить?

– Для начала ему придется найти город, который это позволит. Как бы они нас ни ненавидели, люди знают, что происходит, если напасть на Ворон в открытую. – Фу указала на долину рядом с Триковоем. Одинокий вороний знак говорил: «пепел». – Когда-то тут была деревня. Решили, что вождь запросила слишком большое причастное, и зарезали ее мужа и ребенка. Стая разнесла молву, и когда в следующий раз в той же деревне запалили чумной маяк, никто не явился, пока вся долина не сгнила. Сама видела, как горит. Город, который одолжит Клокшелому свой чумной маяк, знает, что его ожидает то же самое.

Тавин встал, скрестив руки.

– Он может не оставить им выбора.

– А я все равно должна откликнуться, – отрезала она. – Это мой долг. Я не могу отзываться только тогда, когда это легко сделать, как и ты охраняешь принца не только тогда, когда он в безопасности. И если ты думаешь, что остальная область не обрушится на Ворон за неотвеченный маяк…

– Я не стану подвергать тысячи жизней опасности чумы, – вмешался Жасимир. – Она права. Кроме того, нам нужно больше припасов, а не то мы не дотянем до гор. И единственный способ их получить – за счет причастного.

– Легко говорить, когда твоя каста не заражалась чумой с Амбры, – проворчал Тавин. – Ну да ладно, я в меньшинстве.

– Телом займусь я. – Рукоятка сломанного меча Па ткнулась Фу в бок. – Вам двоим остается только надеяться, что это не Гербаньяр.

* * *

– Полагаю, я мог бы надеяться и посильнее, – признал Тавин на следующее утро.

Черная змейка дыма поднималась в небо, рожденная сигнальным столбом Гербаньяра.

– Надеваем маски, – скомандовала Фу, вытаскивая свою из узла. – С этого момента помалкивайте и смотрите в оба. Поняли меня?

Тавин посмотрел на нее искоса. Это был один из тех косых взглядов, которые говорили: «Мы идем навстречу беде», «Мы все не готовы» и «Никто из нас не спасется».

Однако на сей раз победило:

– Есть, вождь.

Фу подошла к столбу и ударила в колокол. С платформы перегнулся караульный Сокол, долго ее рассматривал и, наконец, коротко кивнул. Воздух пронзил свист – это гас чумной маяк.

Через ворота в стене Гербаньяра, сложенной из простого камня, вышел человек. Он прекрасно сочетался со своим городом: лицо имело сероватый оттенок бурого цвета, рисованные полоски на кожаном жилете соответствовали полосам гранита и базальта, вставленным в стены соседних домов. По этим полоскам можно было сделать вывод, что это Голубь и посыльный. Судя по выражению глаз, не стоило доверять ему свои тылы.

– Сюда, – сообщил он с притворной улыбкой.

Какое-то мгновение ноги Фу отказывались ее слушаться. Воняло ловушкой. Воняло бедой. Снова будет мост и Плавучая крепость…

– Мы за тобой, – едва слышно шепнул Тавин.

– Сказала же помалкивать, – проворчала она и направилась к воротам.

Голубиный посыльный повел их по главной дороге, где разнокалиберные булыжники утопали во всепобеждающем мху. Гербаньяр даже близко не стоял по размерам рядом с Чепароком, и, хотя он тоже располагался на холме, сложенные из серых камней дома лепились как попало.

Однако путь посыльного вел не к домам. Вместо этого он проводил их мимо открытого рынка, где торговцы прикрывали одной рукой кошели у пояса, мимо загонов с козами, курами, скотом, мимо кремнелицых пастухов, которые останавливались и смотрели на них, и, наконец, подвел к выложенному камнем каналу у самого основания стен.

Фу сделалось дурно.

– Вы избавились от грешника, – сказала она без обиняков.

– Вы слишком долго сюда добирались. – Посыльный больше не старался скрывать ухмылку. – Так что мы взяли ситуацию в свои руки.

Она приблизилась к краю канала. Сливные жерла зияли в кромке дальней стены. Их содержимое плюхалось в грязную воду, покрытую желтыми водорослями. Медленное течение толкало все это месиво дальше, оставляя на каменных ступенях по берегам канала взбитую пену. В нескольких шагах ниже Фу зловонные воды сонно терлись о грудь человека, лежавшего в отбросах.

Отметины Чумы Грешника горели на нем вполне явственно: потемневшие губы со следами крови, кожа в синюшных Пятнах Грешника, глаза, закрытые желтой коркой. Над ним вилась туча мух, ползавших туда-сюда по его разинутому рту. На грубо вырубленных ступенях по соседству валялся старый спальный матрас. Фу подумала, началось ли все с того, что грешник лежал на матрасе и потом в горячечном бреду скатился в выгребную яму, или мерзавцы утопили его, матрас и все прочее, не думая, чем это закончится.

Иногда от грешников избавлялись, потому что, по мнению соседей, они свою чуму заслужили, ведь что посеешь, то и пожнешь. А иногда грешников выбрасывали, потому что соседи хотели понаблюдать, как Вороны будут рыться в грязи.