Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

Туалет находился на отшибе кишлака, где расположился отряд Хаятулло. В качестве сопровождающего выступал один из моджахедов, причем, как отметил Сараев, охраняли его посменно четверо постоянных охранников, которые сменяли друг друга через каждые восемь часов. Внимательно приглядываясь к каждому из них (а времени для этого у солдата было в избытке — он находился в плену уже шестой день), Сараев отметил, что если трое его охранников ведут себя крайне осторожно и не позволяют себе расслабляться во время сопровождения пленного, то четвертый, тот, что сопровождал его сейчас, более беспечен, чем его товарищи. Иногда он слишком близко приближается к пленнику, тыча его дулом автомата в спину, а иногда и вовсе перекидывая этот автомат себе через плечо, уверенный в том, что находится в полной безопасности. Поэтому, как решил Сараев, если ему предстоит предпринять попытку к побегу, то лучше всего это сделать во время дежурства именно этого охранника. А самым удобным временем для этого является вечер, когда кишлак затихает, готовясь ко сну. И хотя на нескольких постах выставлялась охрана, которая вечером всегда была усиленной, однако, как заметил Сараев, это усиление касалось того поста, что выходил на единственную дорогу, ведущую к кишлаку со стороны гор. С той самой стороны, откуда мог появиться со своими людьми Азиз. Однако последние четыре дня от последнего не было ни слуху, ни духу. Но это вовсе не означало, что тот бросил свою затею захватить девочку-афганку и ушел в горы. Сараев это прекрасно знал, поскольку во время беседы Хаятулло и Азиза сумел разобрать некоторые слова, произнесенные ими. Из них выходило, что за девочку будет заплачен выкуп, а его, судя по всему, хотят обменять на брата курбаши, который находится в советском плену. Отсюда вытекало, что деньги за девочку еще не пришли, поэтому Азиз и не обнаруживает себя. Но длиться вечно это затишье, конечно же, не могло.

Несколько раз за эти дни Сараев видел и девочку-афганку, которую он спас. Ее тоже держали под охраной, но не такой строгой, как в случае с ним. Афганка жила в домике метрах в двухстах от ямы под присмотром бородатого охранника с автоматом и вечно возилась со своей живой игрушкой — детенышем снежного барса. Судя по всему, ей строго-настрого было запрещено подходить к пленнику, поэтому она выражала свои чувства жестами — радостно махала солдату рукой, и он в ответ делал то же самое. По сути, они оба были пленниками с одним лишь различием — за Сараевым следили куда более строго.

Иногда рядом с пленницей Иван видел еще одного ребенка — девочку лет двенадцати-тринадцати. Однажды Сараев заметил, как с ней общался Хаятулло — он нежно гладил ее по голове, и это однозначно указывало на то, что они близкие друг другу люди. И хотя в Афганистане девочек могли выдать замуж и в двенадцать лет, но Сараев больше склонялся к тому, что между этими людьми существовала иная связь — по родительской линии. То есть, эта девочка была дочкой курбаши и, живя рядом с ним, не посещала другие дома в кишлаке. Как понял Сараев, именно она готовила для него похлебку, поскольку каких-нибудь других женщин он здесь никогда не видел.

Добравшись до туалета, Сараев открыл скрипучую дверь, сколоченную из кривых досок, и вошел внутрь. Это был типичный для этих месть туалет, сложенный из глины. Посередине глиняного пола зияло небольшое отверстие, над которым Сараев и присел. Сквозь щели в двери он видел, как охранник, убедившись в том, что пленник ничем предосудительным не занимается, а использует нужник по своему прямому назначению, отошел в сторону. Едва это произошло, как Сараев, сделав свое дело, встал и, протянув руку вверх, стал пальцами расковыривать, уже покрытую трещинами, глиняную кладку на потолке. Вскоре в том углу, где он это делал, показался хворост, который был сложен на крыше туалета. Выбрав один из толстых прутьев, Сараев осторожно потянул его на себя. Когда прут вылез на длину примерно в два пальца, солдат переломил его и спрятал в карман брюк. После чего вышел из туалета к вящему удовольствию своего охранника, который сопроводил его обратно в яму.

1 июля 1983 года, пятница.

Ташкент, отделение милиции

Когда Баграт Габрилянов поднялся на второй этаж уже хорошо знакомого ему отделения милиции, первым, кого он увидел, был Семен Кухарчук. Тот входил в свой кабинет, но, заметив, Баграта остановился на пороге и… улыбнулся. После чего скрылся за дверью. Обескураженный этой встречей, юноша вошел в соседний кабинет — к старшему лейтенанту Пулату Рахимову.

— Ты чего такой смурной? — первое, что спросил милиционер у гостя.

— Видел Кухарчука — улыбается, — ответил Баграт, усаживаясь на стул напротив стола.

— А чего ему не улыбаться, если он, как работал, так и продолжает работать, — усмехнулся Рахимов. — Только мы ведь с тобой договорились имени этого человека даже не упоминать. Или ты забыл?

— Почему, помню, — согласно кивнул головой Баграт.