Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

За долгие годы своей партийной работы Шараф Рашидов многократно бывал в этом кабинете, но никогда он не чувствовал себя здесь столь неуютно. Во-первых, по причине того, что он знал истинную подоплеку его сегодняшнего вызова сюда. А во-вторых, его смущала личность его собеседника, который был не только ниже его по своему партийному статусу, но и моложе на три года. То ли дело Иван Капитонов — предыдущий руководитель Отдела организационно-партийной работы ЦК КПСС. Он был на два года старше Рашидова, однако в партию они вступили почти одновременно — в конце 30-х, да и сроки начала партийной работы у них тоже совпадали: Капитонов в 1943 году занял пост секретаря Краснопресненского райкома в Москве, а Рашидов годом позже был выдвинут на должность секретаря Самаркандского обкома по кадрам. Да и отношения у них с Капитоновым, после того как он в 1965 году возглавил Отдел оргпартработы, всегда были ровные, товарищеские. С Егором Лигачевым, учитывая то, кто именно поставил его на этот пост, таких отношений у Рашидова не могло быть в принципе. Даже не смотря на то, что вновь испеченный руководитель проявил сегодня учтивость — вышел в приемную, чтобы лично проводить гостя в свой кабинет. Но Рашидов понимал, что все это делается неискренне, что все это аппаратные игры, не более. И подтверждение этому он нашел практически сразу, едва вошел в кабинет.

Его цепкий взгляд сразу заметил на столе у Лигачева стопку писем, о содержание которых он сразу догадался — скорее всего, это были жалобы людей на существующие в его республике недостатки. Причем, отталкиваясь от своего многолетнего опыта партийной и государственной работы, Рашидов прекрасно знал, каким образом появляются на свет такого рода послания. Часть из них действительно имела подлинное происхождение — то есть, была написана реально существующими людьми, которых возмущали разного рода недостатки, в основном в социально-бытовой сфере. А вот другая часть писем была состряпана в недрах партаппарата подставными лицами с целью дискредитации тех руководителей, вотчины которых упоминались в этих посланиях. Короче, это были все те же аппаратные игры. Единственное, что не мог взять в толк Рашидов, опускаясь на стул перед Лигачевым, зачем их пускают в дело против него — человека, который «съел» не одну собаку в этом деле? Может, у его недоброжелателей притупился нюх? Или же они готовы опуститься даже на такой уровень, лишь бы побыстрее вынудить его уйти в отставку?

Между тем разговор начался с банальных расспросов о положении дел в республике. Рашидов отвечал коротко, не торопясь, догадываясь о том, что их разговор наверняка записывается «слухачами» с Лубянки и уже сегодня эта запись будет лежать перед Андроповым. Точно так же, как вчера подобная же запись наверняка была ему преподнесена по факту посещения Рашидовым ресторана «Узбекистан».

Исчерпав весь запас банальностей, Лигачев, наконец, перешел к тому, ради чего, собственно, весь этот разговор и затевался.

— Шараф Рашидович, в ЦК поступает много писем о безобразиях в республике, — положив ладонь на стопку писем, лежавших на краю стола, произнес хозяин кабинета. — Люди жалуются, притом основательно, все больше и больше. Мы пересылаем письма вам для проверки, но вы и ваши товарищи отвечаете, что факты не подтверждаются. Трудно в это поверить. Вот посмотрите, сколько писем. А ведь здесь только малая толика. ЦК буквально завален письмами из Узбекистана.

— Только оттуда? — задал неожиданный вопрос Рашидов.

— В каком смысле? — насторожился Лигачев.

— В том смысле, что в других республиках у нас тишь да гладь, да божья благодать?

— А при чем здесь другие республики?

— При том, что у меня создается такое впечатление, что кое-кто именно из Узбекистана хочет сделать козла отпущения. Это опасная практика, поскольку у нас многомиллионная республика и большая партийная организация. У нас одних только русских людей проживает около полутора миллионов человек.

Все эти слова Рашидов произносил громко, адресуя их не столько Лигачеву, сколько тому человеку, который будет слушать этот разговор в записи.

— Успокойтесь, Шараф Рашидович, никто в ЦК не ставит целью нападать на Узбекистан, — произнес Лигачев, убирая руку со стопки писем. — В других республиках тоже имеются недостатки, но говорить о них я буду с их руководителями. А пока я уполномочен провести эту беседу именно с вами.

«Вот именно, что уполномочен, — подумал Рашидов, глядя в лицо собеседнику. — Человек ты, видать, честный, но тюфяк. Твоей честностью хотят воспользоваться весьма циничные люди, которые привыкли загребать жар чужими руками. Ты будешь носом рыть землю, не догадываясь, что тобой просто пользуются. Впрочем, может быть, я ошибаюсь относительно твоей неосведомленности?».

Заметив, что его собеседник ушел в себя и разговор теряет остроту, Лигачев решил открыться:

— Шараф Рашидович, дело серьезное. О письмах доложено Юрию Владимировичу Андропову. Я беседую с вами по поручению Генерального секретаря.

«Вот с этого и надо было сразу начинать», — подумал Рашидов, а вслух спросил: