Спасти СССР. Манифестация II

В связи с этим, предположу, речь может идти об „идеалисте“. Как бы ни была мала такая вероятность, но мы уже имели прецеденты такого рода. Например, можно вспомнить историю с советским резидентом, действовавшим под прикрытием офиса ТАСС в Сан-Франциско, который, возмутившись грязным характером одной из активных операций, принял решение содействовать ФБР в противостоянии с собственным ведомством, но достаточно долго избегал всяких контактов с нами, чтобы, по его словам, не нанести урон уже своей собственной стране. В последующем перебежчик лично подтвердил это своё достаточно нелогичное решение, основанное исключительно на собственных представлениях о честном или бесчестном поведении. Нечто подобное можно было бы предположить и здесь.

Ещё одной яркой особенностью данного источника является экстравагантность выбранных способов связи. В случае, если бы речь шла о некой стратегической игре Москвы или действиях группы (пусть и небольшой) политиков или функционеров специальных служб, каналы связи были бы иными.

С учётом сказанного, наиболее полно наблюдаемую картину описывает гипотеза одиночки-„идеалиста“ из ЦК КПСС».

Пиликнул звонок секретарши, и в дверь заглянул координатор отдела планирования Совбеза.

– Привет, Сэм, заходи, – Бжезинский гостеприимно махнул рукой в сторону диванов и сам двинулся в ту же сторону.

Хантингтон бочком, словно краб, обогнул чайный столик и сел, оживлённо потирая ладони.

Вид светила мировой политологии неизменно наводил Збига на мысли о супрематической композиции из вешалки и корявых палочек, на которую небрежно водружена круглая ушастая голова, с возрастом всё более и более походящая на седьмого гнома из «Белоснежки».

«Впрочем, когда жена – известный скульптор-абстракционист, это поневоле окрашивает взгляд на мир в странные тона…» – благодушно подумал Бжезинский и достал листы, что подсунула ему сотрудница:

– Вот, кстати, оцени для разминки. Помнишь, конечно, как Советы две недели назад заземлили блуданувший корейский «Боинг» под Мурманском? Вот, как развитие того события…

Сэм читал, похмыкивая и временами плотоядно улыбаясь. Потом удовлетворённо покивал:

– А перспективненько… – и взглянул повнимательнее на низ последнего листа. – Что за Мадлена такая?

– Новенькая, из отдела по связям с прессой, из иммигрантов, – Бжезинский качнул подбородком в сторону двери, – моя бывшая студентка.

– Полька? – в голосе Хантингтона прозвучало понимание.

– Нет, из Чехословакии. Отец из бывших посольских.

– Неплохо, на первый взгляд. Но пока это лишь сырье, – Сэм покачал в воздухе листом, и глаза его лукаво блеснули за толстенными линзами, – его надо дорабатывать. Но сама идея хороша, и тезисы для прессы удачные…

– У неё диссертация о роли зарубежной прессы в пражской весне, – вставил Збигнев.

– Чувствуется, – по лицу Сэма гуляла чуть снисходительная полуулыбка, – эта часть активной операции намечена наиболее качественно. Но с оперативной точки зрения – надо серьёзно развивать и шлифовать. Вот сходу скажу, что это следует проводить не в виде отдельной акции, а комбинацией, предварительно настроив русских на максимально жёсткую ответную реакцию…

Вновь дёрнулся телефон. На сей раз звонок был более требователен и настойчив. Аппарат как будто мог различать статус звонящего.

Хантингтон вопросительно поглядел на хозяина кабинета. Збигнев обозначил жестом просьбу немного подождать и вернулся к столу.

Голос в трубке был резок и хрипловат. Обладатель его мало того, что любил выпить, так ещё и бравировал этим на публику, подчёркивая этим свою «истинно ирландскую» натуру.

Бжезинский, мысленно морщась, ожидал этот звонок со вчерашнего вечера. Горячая информация, пришедшая с Ближнего Востока, никак не могла пройти мимо сенатского комитета по разведке, и, к сожалению, её члена – Дэниеля Патрика Мойнихена.