Спасти Цоя

Вот так и доставили меня из Мурманска при помощи «трубы» – точненько к воротам заведения, я даже не смог оглядеть окрестности. Встретил меня, как и положено, директор тамошней тюрьмы – виртуальный, я с ним пообщался при помощи устроенной онлайн-конференции, экран находился на стене камеры. Сам он, надо полагать, пребывал в Мурманске или даже в самой Москве, курируя подобные заведения с помощью современных средств связи и дистанционного управления. Эдакий суровый лысоватый мужчина лет пятидесяти со стальным блеском в бесцветных глазах, на экранном изображении больше меня раза в три, надо полагать, что на экране в его кабинете я был таких же размеров, хотя… может, и микроскопических, сообразуясь с моим нынешним статусом. Он без лишних предисловий сразу предупредил, что подопечные его учреждений не сбегали и никогда не сбегут, мол, будьте в этом уверены, даже не пытайтесь. Говорил на полном серьезе девяностолетнему инвалиду-колясочнику, стоявшему двумя ногами в могиле! (Если обратили внимание на «каталку», чуть ранее вскользь упомянутую.) С чувством юмора, полагаю, у него оказалось не все в порядке. Или… директору было чуждо трунить по той причине, что он мог оказаться не человеком, а обыкновенным биороботом. Ныне подобных тварей развелось немереное количество, прогресс, надо признать, не стоит на месте, и хорошо выдрессированных роботов сплошь и рядом ставят на руководящие должности. Тем более, как я уже сказал, тюрьма-то была автоматизированная: как говорится, робот на роботе сидел и роботом погонял, кто ими еще сможет управлять как не искусственный интеллект? Вся работа – от уборки камеры, кормежки, приготовления пищи, стирки белья, обеспечения личной гигиены, медицинского обслуживания, конвоирования и прочего выполнялась исключительно роботами. Ко мне, как к обездвиженному узнику, приставили постоянного по имени Елисей, на вид что-то среднее между пылесосом и газонокосилкой на колесиках, только без трубы и косы, но других сопутствующих компонентов хватало за глаза. Из-за специфического окраса «вырви глаз», он мне напоминал божью коровку, только без белых пятнышек на корпусе. Круглые сутки он неутомимо обслуживал меня, находясь со мною на одной тюремной площади, будучи по сути сокамерником и одновременно надзирателем, приглядывающим за мной, чтобы я ненароком не драпанул или не наложил на себя руки – по приговору я обязан был умереть естественной смертью.

Изредка мы с Елисейкой перебрасывались парой фраз, но в основном молчали. Он-то побалакать был не «дурак»: если вдруг автоматизированного социального работника заклинивало, и он начинал щебетать без передыху, вываливая на меня потоки разнообразной информации, – такое изредка случалось (есть такая специфическая черта подобной модификации) – я попросту отключался сам, поскольку вырубить Елисея я был не вправе.

Иногда по моей просьбе он читает русскую классику, чаще всего рассказы Чехова. Тогда я прикрываю глаза и представляю себя утопающим в мягком кресле уютной гостиной, где звучит родной голос моего внука или даже правнука… Эх, если бы так! На самом деле – вокруг серые опостылевшие стены и мерзкий надоевший робот-надзиратель. Как перенести этот ад одиночества, безысходности и много еще чего?

Других заключенных я здесь не видел, ведь непременное условие пребывания в здешней тюрьме – полная изоляция. Живые люди время от времени все же появляются: техперсонал, приезжающий сюда с Большой земли, а в остальное время – тут тихо, спокойно, уединенно, даже комфортно, если взглянуть на положение «узника замка Иф» с иной стороны и постараться нащупать хоть каплю позитива.

Елисейка как-то раскопал в тенетах своего искусственного мозга научную работу по краеведению, написанную в середине прошлого столетия местным ученым и посвященную истории Гремихи. Оказывается, лет сто пятьдесят назад – во время английской интервенции в здешних местах располагался концлагерь англичан. Вот супостаты проклятые! – знали, где строить узилище – англичане собирались тут сгноить весь Совнарком во главе с Лениным. От английского концлагеря, само собой, остались одни рожки да ножки, впрочем, как и от поселка и базы атомных подлодок – все под воду ушло. Теперь здесь только тюрьма на верхушке одной из сопок да скоростная «труба». Все остальное – давно уже подводные руины, просто северная Атлантида.