Спецназ ГРУ против басмачей

— Ну вот…

— Потому и говорю… Увольнение в город на сутки разрешаю.

Николай улыбнулся.

— Разрешите идти?

— Разрешаю.

Опрометью бросившись в сторону базара, Николай добежал до него минут за 10. На ловца и зверь бежит — вскоре он отыскал в толпе ту, которую так жаждал увидеть, и сразу приблизился к ней.

— Что ты! — увидев его, она отпрянула на несколько шагов назад. — Тебе же нельзя, командир запретил!

— Да ну их с их запретами! Соскучился!

Он попытался обнять ее, но Джамиля отпрыгнула от солдата как ошпаренная.

— Что с тобой такое?

— Ты снова забыл, где ты. Здесь Бухара, и у нас не положено делать это на улице средь бела дня, как, должно быть, заведено у вас…

— Ну что ты опять…

— Это этим ты хотел увлечь моего отца? — рассмеялась Джамиля. — Идея всеобщего равенства да еще и открытых ухаживаний при людях?!

Коля опустил глаза. Смех Джамили казался ему оскорбительным.

— Я не это имел в виду…

— А, Коля-джан, — послышался позади знакомый мужской голос. — Хужхелибсез!

Обернувшись, Николай увидел перед собой Фузаил-Максума. Появление басмача вблизи него заставило его немного смутиться и даже осмотреться по сторонам.

— Здравствуйте, Фузаил-амак!

— Ас-саляму алейкум! Как поживаешь, дорогой?

— Рахмат, Вашими молитвами.

— Что ж, не желаешь ли выпить чайку? Сегодня как-то необычайно жарко, и работать в такую погоду — просто грех.

Фузаил был прав — жара стояла просто аномальная. За все время их пребывания в Бухаре столбик термометра впервые поднялся до +60 градусов в тени, а, учитывая всю тяжесть боевой амуниции, надетой на Николае, ему она должна была казаться и вовсе невыносимой. Отказаться от приглашения будущего тестя он не решился — и наплевать, кто что подумает. В конце концов, вера в реальность происходящего все еще не до конца укрепилась внутри Николая, и ему казалось, что он участвует в театрализованном представлении — какая же тогда разница, что подумают участники спектакля?

А в нескольких километрах отсюда, во дворце эмира, в это время проходила еще одна встреча, не менее важная, причем уже в историческом масштабе. Энвер-паша принимал английского торгового представителя мистера Стоквелла, причем почему-то в обстановке строгой секретности.

— Ас саляму алейкум, досточтимый Энвер-паша!

— Здравствуйте, мистер Рейли, — невозмутимым тоном ответил хозяин кабинета, когда последний солдат из выделенной ему роты охраны скрылся за массивными дубовыми дверями кабинета эмира. Собеседник турка встал как вкопанный. — Чему Вы так удивились? Прошло каких-то пять лет со дня нашей последней встречи — и, что же, по-Вашему, мы оба так сильно изменились? Или я должен был поверить в Вашу нелепую сказку со сменой паспорта? Видите ли, Сид — Вы позволите так Вас называть? — здесь Бухара, и новости разносятся быстрее ветра, которого тут у Аллаха явно не допросишься. Я иногда думаю, что любое дуновение и порождается тем, как облетают город слухи… — Турок лукаво улыбнулся. — Скрыть здесь что-либо практически невозможно. Знайте, что все всё тут про всех знают — а уж тем более, официальная власть. И, если и не используют против Вас, то только потому, что не представился подходящий случай или не подошло время…

— Из этого следует сделать вывод, что я пришел не по адресу? Вы как представитель официальной власти теоретически должны меня арестовать, ведь я заочно приговорен Москвой к расстрелу!

— Если бы я хотел исполнить эту функцию, то, поверьте мне, так бы и сделал. Но я же принимаю Вас здесь, так что располагайтесь.

Несколько минут спустя собеседники разговаривали уже как старые приятели, развалившись в удобных креслах, щедро оставленных во время бегства эмиром.

— Из того, что Вы решили меня принять, я понимаю, что и цель разговора Вам известна?

— Еще как известна.

— И что же Вы думаете по этому поводу?

— Думаю, что Советская власть пришла сюда рано. Она еще недостаточно укрепила свои позиции в континентальной России, чтобы думать о расширении сфер влияния.

— Большевиков можно понять, — пожал плечами англичанин. — Оказавшись в условиях международной экономической изоляции, для них не существует другого способа поддержания жизнеобеспечения кроме экспансии. С ними никто не торгует, золото уже не в цене, и они вынуждены по бросовой цене сбывать нашим маклерам хлеб — единственное, что у них осталось. Понятно, что в таких условиях им придется недавно процветающую империю полностью превратить в аграрную страну. А где почвы плодороднее, чем здесь? Я объехал полмира, а такого места еще не встречал. Думаю, и Вы тоже.

— Да, но необходимо исходить из условий. Они изначально прислали сюда Фрунзе — без сомнения, толковый парень, с высокими познаниями в области военного дела. Но кто был у него в подчинении? Полтора десятка красноармейцев? И кого он планирует обмануть, кроме себя, россказнями о том, что ему во главе Туркфронта удалось махом покорить эмират? Понятное дело, что добился он этого с помощью тактической хитрости — переманив на свою сторону, где-то обманом, где-то несбыточными обещаниями, сильнейших моджахедов…

— Кажется, они называют их басмачами?