Спроси у зеркала

Неожиданно для самой себя Лариса обрадовалась Валеркиному приходу. Как-то так оказалось, что никто, кроме него, не смог бы понять ее в эту минуту. Только Дидковский, Валерка, Варела. Он поймет, он один пожалеет. И пожалеет так, что она не будет чувствовать себя ущербной. А может, он поможет, он придумает, как вправить Генке мозги? И в порыве благодарности за то, что не позволил совершить ей тот страшный шаг, отделяющий от пропасти небытия, она прильнула к нему, как к самому близкому, самому родному человеку на свете. Говорить, правда, не могла, только плакала навзрыд. А Валерка, словно поняв, что не надо ее торопить, не надо тормошить, лишь поглаживал ее ласково по спине, как мама в далеком детстве, приговаривая только:

— Чшшш…

И только потом, когда Лариса выплакалась вволю, когда слезы иссякли сами собою, как и появились, четко уловив этот момент, Дидковский провел Ларочку в комнату, почти что силой усадил на диван, сам уселся, по-прежнему прижав ее к себе одною рукой, и только тогда сказал:

— Ну, что там у вас произошло? Я так ничего и не понял. Вы поссорились, да?

Ларисе так хотелось снова заплакать, ведь куда приятнее чувствовать себя защищенной в крепких Валеркиных руках, чем объяснять необъяснимое. Она только поерзала на диване, поуютнее устраиваясь у него под рукой, даже и не думая вырываться из-под его опеки, из такого уютного, а главное, безопасного гнездышка, и промолчала. Молчал и Дидковский, не насилуя, не приставая с вопросами. И вновь оказался прав — через несколько томительно долгих минут Ларисе самой отчаянно захотелось поделиться с ним своей бедой.

— Валерка, милый, я ничего не понимаю. Ведь еще вчера все было так хорошо… Вернее, нет, вчера мы с ним не виделись, я полдня провела в салоне, готовилась к свадьбе — хотела быть самой красивой невестой… А вечером с родителями ездили к бабушке, вернулись поздно, я не стала звонить ему ночью. Но ведь позавчера все было хорошо, что могло измениться? Или он, как дитя малое, не видел меня один день и разлюбил? Валер, объясни мне, а? Что произошло? Почему он так, за что? Я ведь ничего не понимаю…

По-прежнему крепко прижимая Ларочку к себе, Дидковский ответил:

— Да я-то тоже ничего не понимаю, думал, ты мне расскажешь, что произошло. Он позвонил минут десять назад, сказал, что свадьба отменяется и бросил трубку. Я перезванивал — телефон на автоответчике. В двери долбился — безрезультатно. То ли не открывает, то ли не из дому звонил. Тогда я к тебе рванул, а ты тоже не открываешь…

Неожиданно его внимание привлек белый лист на пустом полированном столе. Если бы там лежали еще какие-нибудь бумажки, или газеты — это не выглядело бы так тревожно. Но одинокий белый лист на пустом темном столе… Кажется, только тут его внимание привлекла открытая балконная дверь. Вернее, в самой-то открытой двери в последний майский день не было ровным счетом ничего удивительно, да вот как раз напротив самой двери стояла прислоненная к балконной перегородке табуретка. И у Дидковского захолонуло сердце. Он резко подскочил, схватил записку, предназначавшуюся не ему, за какое-то мгновение прочел ее, перевел взгляд на табуретку:

— Ты что?!! Что удумала?! Совсем тронулась, что ли?!

Выскочил на балкон, схватил табуретку и прямо с места швырнул ее вглубь комнаты, вкладывая в бросок весь свой гнев. Гнев и страх…

— Совсем сдурела девка!!! Это что же, если бы я сейчас не пришел, то ты…

Лариса, не отрывая подбородка от груди, едва слышно ответила:

— То меня бы уже не было…

Дидковский устало присел на диван. Но уже не так, как сидел еще буквально минуту назад, а нерешительно, как-то с краешку, неуверенно или испуганно.

— Тааак, — протянул он. — Вот оно, значит, как…

Лариса не ответила, только отвернулась от него. Слезы опять навернулись на глаза, и это почему-то ее обрадовало. Слезы, вечная женская слабость. Не в них ли и женская сила? Да только что от них толку, если видит их не Геночка, а всего лишь Валерка Дидковский, лучший, даже нет — единственный друг…

— Лар, ну нельзя же так, — попытался урезонить ее Дидковский. — Ну ты же разумный человек, ты же должна понимать, что так проблемы не решаются, это не выход.

— А как, как тогда решаются проблемы?! — вскипела Лариса. — Покажи мне выход! Только не такой — перемелется, мука будет, а реальный! Я не знаю, не понимаю, что произошло. Я его люблю, и еще полчаса назад была уверена в его взаимности. А теперь… Теперь все пошло кувырком, вся жизнь под откос! Как мне жить с этим, скажи? Объясни мне, за что? И как можно вот так, с бухты-барахты, перед самой свадьбой?!! У него что, совсем сердца нет?! Он и раньше так с девушками поступал, да? Только со мной у него зашло чуть дальше, чем с остальными, за это он меня так и наказал?! Может, и про Сливку он все наврал, может, мне нужно было больше верить ей, а не ему? Может, именно она говорила правду — пришел, изнасиловал, наобещал кучу радостей, а потом бросил? Вот только до загса не довел…