Среди красных вождей том 2

И я дал ему распоряжение сейчас же в сопровождении одного ( не помню именно, кого) из сотрудников и в присутствии поставщиков взять вторично пробы и, с соблюдением всех формальностей, разделив их пополам, одну часть передать в государственную лабораторию, а другую в частную. Пока производились эти проверочные анализы, я просто места себе не находил. А донос Нитко уже возымел свое действие: пошли из Москвы срочные запросы, замечания… Мне приходилось отвечать… О "преступной" поставке узнало и военное ведомство… Начались междуведомственные трения, сума­тоха, паника…

Но вот прибыли анализы из обеих лабораторий Они были почти тождественны: одна лаборатория устано­вила 99,70%, а другая — 99,75% чистой бертолетовой соли… Предоставляю читателю судить, что я переживал эти дни, и не только я, но и мои сотрудники: работала канцелярия, машинистки, телеграф, шифровальщик… И едва были получены эти анализы, как я поспешил вы­звать к прямому проводу Москву и сообщить о результатах проверки…

Из Москвы меня просили произвести строгое расследование, по чьей вине произошла эта скло­ка.

Я вызвал Нитко и накинулся на него.

— Ничего не знаю… вот хоть побожиться, —забыв о безбожии, жалобно повторил он.

Но я стал настойчиво его допрашивать. И в конце концов докопался до самой подноготной. Оказалось, что следуя за Юзбашевым, он, крадучись от него, брал пробы из тех же бочек, но не прямо из бочек, а он подбирал, просыпавшуюся при note 135

откупоривании бочек, бертолетовую соль с пола. Бочки находились в таможенных складах. Пол был покрыть сором, грязью и талым снегом, и просыпавшаяся соль смеши­валась со всем этим… Я думаю, остальное ясно и я мо­гу не оканчивать этой истории…

Я сообщил о результатах моего расследования в Москву и просил убрать от меня этого прохвоста. Но его оставили у меня и он, хотя и присмирев несколько, продолжал всем надоедать и вызывать всеобщее негодование. Сколько я помню, я отделался от него только тем, что откомандировал "за ненадобностью" его жену, а тогда и он уехал с нею. Но его ревельские проделки не повлияли на его карьеру, — ведь «быль мо­лодцу не в укор», и я слышал, что в Москве он получил какое то очень высокое назначение.

Не лучше обстояло дело с другими командирован­ными на службу лицами. Вот, например, некто Вальтер. Он явился с командировочным удостоверением Наркомвнешторга, но тут же по секрету сообщил мне, что, в сущности, он командирован ко мне "товарищем Феликсом" (т. е. Дзержинским) для исследования "корней и нитей" контрреволюции и для надзора за эмигрантами.

— Вы имеете удостоверение от товарища Фелик­са ко мне? — спросил я его.

— Простите, товарищ, я его потерял дорогой… это была просто записка на ваше имя…

— В таком случае я не могу вас принять, поезжайте обратно в Москву и привезите мне удостоверение товарища Феликса…

Он уехал и не возвратился.

Вот далее какая то жалкая и несчастная женщина, фамилии которой я не помню. Она представляет note 136удостоверение от Наркомвнешторга и сообщает мне, что она, в сущности, командирована ко мне (если не ошибаюсь), товарищем Аванесовым, у которого она состояла по чекистским делам… Но у нее тоже кроме словесного утверждения, нет никаких рекомендательных писем… Я и ее откомандировываю. А она такая жалкая, полугор­бунья…

И вот появляется некто товарищ Николаев. Он командирован ко мне (для меня открыто), как чекист. Его миссия — следить за белогвардейскими движениями и за служащими, конечно. Он вполне аккредитован и производит хорошее впечатление искреннего рабочего коммуниста, гнушающегося создания дел путем провокации. Он имеет право пользоваться у меня кредитом. Но вслед за ним является, в качестве его помощни­ка, Колакуцкий. Это имя прославил в своей известной книге Борис Седерхольм ("В стране Нэпа и Чеки"). ,Колакуцкий морской офицер царской эпохи. Но и тогда уже, как он сам мне говорил, он занимался не столь­ко своей специальной службой, сколько был шпионом, Очевидно, ЧК не питала к нему полного доверия, почему он был назначен только помощником скромного Ни­колаева.

И вот, они с Николаевым начинают "рабо­тать". Я не вникаю в их работу и, из осторожности, прошу готового мне все разболтать Колакуцкого не посвящать меня в тайны своей работы. Он через Нико­лаева постоянно требует от меня массу денег, которые-де нужны им для того, чтобы посещать всякие ре­стораны, кафе и прочие увеселительные места, где ютятся-де белогвардейцы и другие контрреволюционеры. Они тратят громадные деньги "на дело". Колакуцкий стара­ется сойтись со мной "дружески" советуя мне не сидеть вечно в моем кабинете за письменным столом. Нет, note 137в интересах моего дела я должен иметь общение с деловыми сферами, угощать и принимать угощения, выезжать в загородные рестораны.

— Это прямо в интересах вашего дела, Георгий Александрович, так вы можете лучше узнать ваших поставщиков, — явно провоцировал он меня, старого, испытанного работника. — Ну вот, давайте сегодня вечером пойдемте с нами туда то и туда то. Там бывают чудные женщины, а вино такое, что пальчики об­лижешь…