Среди монстров

В те времена они не могли позволить себе такую роскошь, как фрукты. Кислые зеленые яблоки росли на лужайке перед соседним домом – вот и вся экзотика.

– Где ты работаешь? – спросил Роберт.

– В хосписе Святого Михаила, здесь недалеко. Пешочком десять минут, – ответила мачеха.

Роберт внезапно понял спешку Нины вытащить его из постели. Судя по всему, мать готовилась к скорой рабочей смене, и уже облачилась в форму.

Сервизные чашки были маленькими для Роберта, а потому он быстро выпил ароматный чай. Агнет налила еще, заметив, что Роберт уплетает варенье за обе щеки. Прямо как в детстве.

– Сиделка? – спросил Роберт.

– Медсестра. Я закончила курсы, когда ты сидел, – ответила Агнет.

– Следила, значит.

– Я всегда слежу за тобой, насколько получается, – откровенно призналась женщина.

Роберт вдруг почувствовал теплоту в груди. Хотя, может, это был горячий чай.

– Чем ты больна? – спросил он.

Рука Агнет с чашкой замерла возле рта.

– Да, брось. И невооруженным взглядом заметно, – сказал Роберт.

Агнет отпила чай, сделала паузу и заговорила.

– Рак, как и у твоего отца, – начала женщина. – Началось с матки. Шесть лет назад ее удалили. Но метастазы затронули молочные железы. В прошлом году отрезали вторую грудь.

Роберт понял, почему Агнет показалась ему невероятно худой. В молодости у нее была объемная грудь. Просто Роберт был в том возрасте, когда мальчишки еще не обращают внимания на подобное. Теперь же вместо грудей была плоскость.

– А теперь что? – спросил Роберт.

Агнет слегка улыбнулась и ответила:

– Теперь все хорошо.

Роберт тут же замотал головой.

– Я знаю, что ты по-прежнему больна. Где теперь метастазы?

Роберт, не моргая, смотрел на мачеху. Поначалу она удивилась столь уверенному тону пасынка, но все же сдалась. Он всегда был умным мальчиком.

– Правое легкое, – ответила женщина.

Пробили часы, и Роберт чуть не поперхнулся, когда услышал пение кукушки. Он посмотрел на кухонную стену, и чуть было не засмеялся. Он ненавидел эти часы! В детстве они так громко орали, что могли посреди ночи разбудить покойника. Роберт пригляделся и удостоверился, что это – и впрямь часы детства. Только уже слегка облезлые, и маятник потускнел. Даже кукушка постарела, потому что теперь она пела гораздо тише. Хотя, скорее всего, мать просто отнесла их в ремонт, не в силах больше просыпаться от страха перед наступлением птиц-мутантов.

Роберт ухмыльнулся, когда понял, что назвал Агнет в мыслях матерью. Этот факт снова разверз ноющую рану, и боль охватила измученную душу. Роберт пришел сюда, чтобы поставить точку многолетней ненависти, но прежде он должен удостовериться, что Агнет страдает не меньше, чем он.

– Ты вспоминаешь о ней? – спросил он, разглядывая чаинки в чашке.

Агнет набрала воздуха в легкие. Она ждала этот вопрос, и была готова поговорить о том, что доставляло страдания им обоим.

– Конечно, помню.

– Расскажи, что произошло.

– Ты знаешь, что произошло. Ты слышал эту историю десятки раз, – устало произнесла женщина.

– Я хочу, чтобы ты рассказала ее еще раз, – настаивал Роберт тоном, не терпящим возражения.

В кухне воцарилось молчание. Агнет тяжело вздохнула, и начала:

– Я пришла с восемнадцатичасовой рабочей смены. Я была очень уставшей, не в состоянии думать четко, моя внимательность была затуплена. Я отпустила соседку Марту, она была недовольна тем, что ей пришлось сидеть с Витой на четыре часа дольше. Я приготовила обед, накормила Виту и уложила ее спать рядом с собой. Я проснулась ближе к шести часам вечера, Виты рядом не было, и я пошла ее искать. Когда я обнаружила дверь на задний двор открытой, я выбежала на улицу. Вита лежала в воде на дне бассейна. Я вытащила ее, но она была мертва уже два часа, так сказали приехавшие на вызов врачи скорой помощи.

Агнет говорила спокойно, без эмоций, словно пересказывала эту историю уже в тысячный раз, и она превратилась в обыкновенный рассказ об ужасах войны, которые давно перестали вызывать у людей слезы.

Так же, как и у Агнет и Роберта – никто не пустил слезу, но это не значит, что они очерствели за эти долгие годы или забыли о Виолетте. Нет, просто страдания, вызванные смертью девочки, уже настолько изъели их сердца, что от них ничего не осталось. Нет ни сердца, ни души. Пустые телесные оболочки, в которых жизнь уничтожена чудовищным горем.

– Ты всегда винил меня в ее смерти, – Агнет нарушила молчание.

– Потому что ты не доглядела! – обвинил Роберт.

– Я была измотанной.

– Это не оправдание.

– Нет, но это – важное обстоятельство.

– Ты не должна была отпускать Марту!

– Она не была нянькой. Она сидела с Витой по просьбе. У меня не было денег нанимать кого-либо.

– Ты должна была положить Виту в кроватку!

– Но не положила, потому что Вита не умела засыпать в кроватке одна. Ее нужно было переносить в кроватку, когда она засыпала.

– Ты должна была проверить, заперты ли двери!

– Я должна была проверить, заперты ли двери, – повторила Агнет таким же спокойным голосом, но глаза все же увлажнились.

Роберт замолчал, словно добившись чистосердечного признания от женщины, но та и не пыталась отрицать свою вину.