Среди восковых фигур

Федор увидел Лидию издалека. Она стояла у витрины бутика и рассматривала платье на тощем манекене. Манекен расставил руки в стороны, отвернул голову от зрителя и откинулся назад, что придавало ему – ей! – странноватый и какой-то вывернутый вид. Плюс высоченные каблуки красных туфелек на тонких ножках. Федор улыбнулся, его позабавил контраст между живой девушкой и манекеном. Лицо девушки было сосредоточенным, брови нахмурены – она наклонилась вперед, рассматривая платье.

Он стоял и смотрел. Лидия почувствовала его взгляд и оглянулась. Вспыхнула и шагнула от витрины. Федор подошел.

– Красивое платье, – похвалил. – Вы любите белое?

– Очень! Мне тоже нравится, но…

Федор подумал, что она скажет «слишком дорого», но ошибся.

– Но?..

– Нет моего размера. Я была у них вчера. А сейчас шла мимо и… вот.

Она вздохнула. Федор кивнул, озадаченный. Это было так по-женски: купить не получится, так хоть полюбуюсь. Они стояли друг против дружки. Лидия порозовела. Федор, к собственному изумлению, чувствовал себя смущенным и не знал хорошенько, что сказать. Что это с ним? Пауза затягивалась.

– Иду пить кофе, – сообщил, чувствуя себя неуклюжим деревенским увальнем. – Ночью допил последние зерна и… вот. Хотите со мной?

Он улыбнулся своей «фирменной» улыбкой, от которой у старого доброго Митрича наворачиваются слезы и останавливается сердце. Капитан называет улыбку Федора подлым охмуряжем.

– Федор Андреевич, я не знаю… – пролепетала Лидия. – Я вообще-то шла за расписанием…

Удивительно несовременная девица. Даже покраснела. Федор усилием воли удержался, чтобы не сказать: «Можно Федор». Кашлянул значительно, чувствуя, как приходит в себя. Обычная девочка, студентка, каких много. Так что нечего тут распускать хвост и лишаться дара речи. Нечего. Он развел руками:

– Жаль. Тогда в другой раз?

На лице девушки что-то промелькнуло, и она сказала:

– Разве что недолго… ладно?

…Они сидели под зеленым зонтиком уличного кафе. Ее лицо, руки и белое платье стали зеленоватыми, и она была похожа на русалку. Светло-русые, гладко зачесанные волосы, не накрашена, скромная цепочка белого металла на шее. Серебро? Нет, пожалуй, платина…

– Кончается лето, – неопределенно заметил Федор.

Лидия кивнула.

– Я видел вашу подружку Владу… Интересная девушка. Заметная. На фотосессии в музее восковых фигур.

Лидия улыбнулась:

– Заметная. И громкая. Мы скорее соседи, чем подруги, выросли в одном дворе…

– Понятно. Она собирается поступать к нам, сказала, диплом философа никому еще не навредил.

Лидия расхохоталась. Федор любовался девушкой и удивлялся, что не замечал ее раньше. Ведь сталкивались неоднократно, не могли не сталкиваться, он часто бывает на «иностранной» кафедре, навещает друзей…

– Влада хочет быть моделью. Ваш друг обещал устроить ее к Регине Чумаровой. У нее все данные, жаль, если это просто болтовня. Скажите ему, ладно?

– Скажу.

– Ей очень нужны деньги…

– Я понимаю. Одеться…

– Нет! Она содержит брата. Больше у них никого нет. Тетя Оксана умерла, когда Владе было семнадцать, а Виталику десять. Виталик не совсем здоров…

– Что с ним?

– Никто не знает. Что-то с головой. Его лечили, даже в диспансере лежал, когда были деньги. Он как маленький ребенок и совсем не разговаривает. Очень дружелюбный, ластится как щенок, радуется… Понимаете, он все время радуется… Улыбается. Врачи говорят, какая-то форма аутизма. Нужен тренер, постоянный присмотр. Его научили держать карандаши и рисовать красками, рассматривать книжки. Еще он любит мультики, но не понимает, просто смотрит. Даже умываться сам не умеет. И почти весь день один, сидит запертый. Иногда соседка присмотрит. Влада оставляет ему еду в трех тарелках, научила есть сначала из одной, потом из другой… И самое главное, она не жалуется, понимаете? Это… страшно. – Лидия приложила ладони к щекам. – Мне жалко ее. Обоих жалко. Она работает, но работа часто временная. Иногда на двух работах, но не жалуется. Если сможете, помогите…

– Попытаюсь. У Ивана траур, умер его друг и спонсор. Он готовил выставку, а теперь не уверен, что получится, переживает.

– Да, я помню, вы консультируете полицию. Только непонятно, зачем им философия.

– Вы не представляете, Лидия, до какой степени криминалистика связана с философией. Кругозор, широта мысли, умение анализировать и ассоциировать… да мало ли! Правда, мой друг капитан Астахов, человек скептичный и консервативный, считает, что философия – древняя наука для недоразвитого общества и в двадцать первом веке никому не нужна, так как всем все по жизни ясно, технологии развиваются, народ умнеет и тоже развивается. Главное темп и динамика.

– Но ведь природа человека не меняется!

– Вот видите, вы ухватили суть. Технологии, темп, динамика, а природа человека не меняется. Как по-вашему, почему? Почему тормозится духовная эволюция?

– Потому что человек хищник. Духовная эволюция есть, но она медленная. Я читала, что первобытный человек целых тридцать тысяч лет приручал волка, представляете? Делал из него собаку. Мы сложнее волка, нам нужно больше времени.

Федор рассмеялся:

– Вы уверены, что иностранные языки ваше призвание?