Средние века: очерки о границах, идентичности и рефлексии

Прежде всего, речь идет о борьбе Геральда за инвеституру Сент-Дэвидса. Этот почти кафкианская история привлекла внимание практически всех, кто писал о Геральде. Подробнее всего она изложена у Конвэя Дэвиса³⁸, а ее церковно-исторический и политический контекст блестяще проанализирован Михаэлем Рихтером³⁹. В последнее время исследователей стали привлекать и иные периоды биографии Геральда Камбрийского; прежде всего, между 1194 г., когда он ушел с королевской службы, и началом в 1198 г. сент-дэвидской эпопеи. Особенно интересен вопрос о причинах его отставки: если Конвэй Дэвис, следуя за самим Геральдом, считает главной из них желание удалиться от суетного двора и в тишине церковных стен предаться ученым занятиям

⁴⁰, то более поздние исследователи в один голос утверждают, что Геральд был вынужден уйти, т. к. в период отсутствия в стране короля Ричарда поддерживал сторонников принца Иоанна, так что после возвращения Ричарда ему ничего не оставалось делать, как подать в отставку⁴¹.

На самом деле, даже поверхностный анализ этих, казалось бы, сугубо «биографических» вопросов демонстрирует невозможность отделить «жизнь» Геральда Камбрийского от его «творчества». Почти все, что мы знаем о нем, мы знаем из его сочинений, поэтому совершенно очевидно, что с определенного момента биографические штудии наталкиваются на необходимость критического переосмысления трудов Геральда как в свете их ценности как источников, так и в более широком контексте. Последнее означает реконструкцию его взглядов на народы, среди которых он жил (и к которым он принадлежал), на правителей, с которыми имел дело и, конечно, на церковь, внутри которой он находился и делал карьеру.

Выше уже говорилось о работах Хью Прайса, питавшегося «верифицировать» данные Геральда. Остановимся же подробнее на проблемах самоидентификации Геральда, прежде всего, этнической, национальной; проблеме, которая была одной из главных в «геральдиане» прошлого века.

Как уже говорилось выше, ключевой здесь является биография Геральда Камбрийского, написанная Михаэлем Рихтером. Основная мысль этого исследования такова: в борьбе за инвеституру Сент-Дэвидса Геральд Камбрийский сражался против английской короны и Кентербери за «валлийское единство» и даже способствовал росту самосознания «валлийской нации»⁴². Поражение Геральда, по мысли Рихтера, привело к тому, что «Уэльс потерял одну из важнейших позиций для объединения усилий в борьбе против нормандских завоевателей»

⁴³. Такой подход не может не вызывать сомнений. Во-первых, «Уэльс» берется здесь как субъект тогдашней политики, каковым он, конечно, не был, ибо на его территории существовало по меньшей мере три крайне нестабильных валлийских государственных образования и не менее десятка владений Марки. Уэльс был на рубеже XII–XIII вв. не «субъектом», а «объектом» политики, потому не мог ни потерять, ни приобрести от исхода спора вокруг Сент-Дэвидса. Рихтер новаторски исследует политический контекст, в рамках которого духовенство Сент-Дэвидса в XII в. пыталось освободиться из-под власти Кентербери и приобрести статус метрополии; вообще, эта часть его работы — лучшая. Однако и здесь он пытается свести богатство фактического материала к доказательной базе своих априорных позиций. К примеру, первым сент-дэвидским епископом, заявившим о претензиях на статус метрополии, был Бернард (1115–1148). Апеллируя к римской курии, Бернард пишет об отличии валлийцев от других народов (в частности, англичан и французов), что, по его мысли, дает им право иметь свою церковь возглавляемую своим архиепископом. Рихтер делает такой вывод: потому валлийцы как нация могли бы иметь право на архиепископство⁴⁴. «Отличия» не создают «нации»; здесь следовало бы строже подойти к понятийному аппарату (что автор, впрочем, периодически пытается сделать). Определение, даваемое Рихтером, скорее, внеисторическое; блестящий терминологический обзор понятий “patria”, “gens”, “lingua”⁴⁵

не убеждает, прежде всего, потому, что это очерк того, как в Средние века описывали другие народы, но не того, как эти народы описывали (представляли) себя. Иначе получается, что Бернард и Геральд Камбрийский сражались за права «нации», которую только они (из каких-то своих «ученых» соображений) считали таковой.

Слабость подобного подхода становится очевидной, когда Рихтер пишет, что примерно в то же самое время претензии шотландской или богемской церкви на аналогичный церковный статус подкреплялись тем, что Шотландия и Богемия являются королевствами⁴⁶. Но Уэльс не был королевством (или даже тремя королевствами в тогдашнем понимании этого термина); за спиной Бернарда или Геральда не было местного правителя, стоявшего во главе единого государственного образования. Обоим оказывали поддержку правители Гвинеда, но не следует забывать, что Сент-Дэвидс даже не находился на гвинедской территории⁴⁷!