Средние века: очерки о границах, идентичности и рефлексии

Гипотеза Рихтера не находит подтверждения и тогда, когда мы обращаемся к фигуре самого Геральда Камбрийского. Главный вопрос, который задают уже более тридцати лет исследователи: кем считал себя Геральд, с какой этнической, — социо-культурной группой он себя идентифицировал? Рихтер пишет⁴⁸, что Геральда следует отнести скорее к типичной для Высокого Средневековья группе космополитически ориентированных образованных клириков, несмотря на то, что по происхождению он был на четверть валлийцем

⁴⁹. Если это так, то почему же такой человек вдруг стал, следуя концепции того же Рихтера, самым неистовым сторонником «валлийской церковной (и не только церковной) независимости»?

С определенной долей уверенности можно утверждать лишь следующее: XII век был, конечно, новым этапом в истории валлийского общества. Эта была эпоха первых попыток его «феодальной модернизации», предпринятая рядом местных правителей от Гриффида ап Кинана до Риса ап Гриффида. В это же самое время было кодифицировано валлийское право, записаны т. н. «законы Хауэла Доброго». Одновременно растет интерес к прошлому Уэльса как у самих валлийцев (особенно у представителей ведущих династий, пытающихся обосновать свои претензии на особую роль среди других правителей), так и у англо-нормандцев. Английская корона нащупывает особый тип отношений с Уэльсом, довольно сложным конгломератом владений местной элиты и потомков нормандских завоевателей. Рост интереса короны к Уэльсу совпадает с появлением в самой Англии новой династии — Анжуйской, которая чувствует себя «безродной» и остро нуждается в «историко-мифологической легитимации». В это же самое время появляются книги Гальфрида Монмутского и Геральда Камбрийского, по-разному трактующие валлийское прошлое и задающие различные его мифологемы. Возникает неоформившееся поле идеологической борьбы, актуализируются (а то и просто сочиняются) мифы и пророчества. Роль Геральда в этой борьбе очевидна: сначала он пытается выступить при английском дворе «экспертом» по Уэльсу, с тем, чтобы сделать либо государственную, либо церковную карьеру именно в Англии. Когда это ему не удается, он включается в начатую за 50 с лишним лет до него борьбу за особый статус епархии Сент-Дэвидса. Борьба длилась всего четыре года, но именно они и создали в «национально-ориентированной» историографии второй половины XIX–XX в. концепцию «Геральд Камбрийский-валлийский патриот».

«Самоидентификации» Геральда посвящена и значительная часть его биографии, написанной Робертом Бартлеттом. Исследователь далек от того, чтобы называть Геральда «валлийцем» или приписывать ему участие в рождении валлийского национального духа. Скорее наоборот. Бартлетт, цитируя немецкого исследователя Карла Шмитта, сравнивает Геральда Камбрийского с Джонатаном Свифтом, тоже клириком и желчным полемистом, который в какой-то момент ненадолго стал ассоциировать себя с ирландцами⁵⁰. Бартлетт идет по стопам Рихтера и относит Геральда к космополитическому слою образованных клириков, неустанно разъезжавших по Европе по делам то государственной службы, то церковной, то просто за ученой надобностью

⁵¹. Что же до проблемы «национальной» (или «национально-культурной») идентификации Геральда, то Бартлетт, вслед за многими биографами, называет его представителем довольно небольшой группы так называемой «аристократии Марки» — группы камбро-нормандских семей, которым принадлежал в центральном и южном Уэльсе, на основании особого права, Обычая Марки, десяток-другой владений⁵²

. Представители именно этой группы (кстати говоря, ближайшие родственники Геральда) составили первую волну завоевателей и колонизаторов Ирландии. Интересы фамилий Марки не совпадали ни с интересами короны или, собственно, английской аристократии, ни, естественно, с интересами правителей Исконного Уэльса⁵³. Это была, если рискнуть несколько модернизировать ту историческую ситуацию, «колониальная аристократия». Геральд как ее представитель ассоциировал себя, скорее, с местом, где он родился и служил архидьяконом (южный Уэльс), нежели с местным населением. Его патриотизм был — и это тоже характерно для Средневековья — «провинциальным»; его родина — отцовский замок Манорбьер, а не Уэльс или «вся Британия».