Средний возраст

Вдруг он резко поднялся, хлопнул себя по лбу и засмеялся. Ему стало и смешно, и неловко: почему он сразу не додумался до такого простого решения, как могли возникнуть у него такие сумасбродные планы? Ведь самый надежный и легкий способ — попросить Цай Боду замолвить за него словечко. Недавно он смотрел по телевизору новую пьесу Цай Боду, и там речь как раз шла о любви. В окружающей жизни ему не приходилось сталкиваться с людьми или поступками, похожими на те, что описаны в пьесе. Но ведь раз у Цай Боду концы с концами сошлись, значит, так может случиться на самом деле! К тому же он агитирует за свободу выбора, против погони за богатством. Если он вразумит Хоу Ин, наше дело можно считать решенным. Это все отец с матерью подзуживают ее, хотят, заполучить родню познатнее. А если хлопоты Цай Боду окажутся успешными, он сможет написать еще одну пьесу!

Эрчжуану не терпелось сразу же позвонить Цай Боду. Он знал номер общего телефона в корпусе, где жил драматург, но было уже поздно, вряд ли кто станет подзывать его, да и двери уже заперты. Значит, завтра, да-да, завтра!

Обрадованный, он принялся насвистывать мелодию из гонконгского фильма «Три улыбки» и разбирать постель. Вдруг до него донеслись громкие рыдания. Сразу узнав, кто это плачет, он весь напрягся, сердце его заколотилось. Стиснув зубы, он быстро зашагал туда, откуда слышался плач.

Глава седьмая

25

Когда Хоу Жуй вернулся домой после телефонного разговора, сестра сидела перед зеркалом и расчесывала волосы гребенкой. Ей скоро нужно было выходить в ночную смену, и, стараясь унять сердечное волнение, она причесывалась особенно долго и тщательно.

Взоры всех присутствующих устремились на Жуя. Увидев брата в зеркале, Хоу Ин сразу каким-то чутьем поняла: опять сорвалось! Руки ее задрожали, гребенка упала на пол, а она, как будто застыв, не торопилась нагнуться за ней.

Но мать продолжала упрямо верить своей радужной мечте и засыпала Жуя нетерпеливыми вопросами:

— Ну, как? Где они встречаются в следующий раз? Какого числа?

Бай Шуфэнь, по выражению лица мужа обо всем догадавшаяся, делала знаки из-за плеча свекрови, но не сумела помешать ему сказать правду.

Он полагал, что чем раньше он развеет иллюзии матери и сестры, тем будет лучше — можно будет спокойно обсудить положение и поискать другие, более надежные варианты. Он присел к столу и заговорил суровым тоном:

— Незачем больше встречаться. Тот человек смотрит на нашу Ин свысока, говорит, что она слишком необразованна, не знает, где находится Гонконг. На самом деле Гонконг примыкает к нашей провинции Гуандун и управляется английским губернатором, а Ин сказала, что этот город расположен на Тайване и что там гоминьдановская власть… А этого он никак не может вынести. Он ведь литературный редактор, ему подавай «общий язык» с женой, а тут нет даже элементарных географических знаний…

Логика и ирония Хоу Жуя были выше материнского понимания, но главное она ухватила: ее дочь опять не произвела должного впечатления. Страшно расстроенная, она опустилась на большую кровать и забормотала, еще не зная, на кого ей следует обижаться — на того редактора или на дочь:

— Ухаживаете — так ухаживайте как следует, а вы про Гонконг треплетесь! Какое вам дело до этого Гонконга, пропади он пропадом! Больше не о чем говорить, что ли…

Шуфэнь хотела было урезонить свекровь, однако Хоу Ин резко повернулась и ушла в дальнюю комнату, Шуфэнь поспешила за ней. Телевизор все еще был включен, но Линьлан давно уже спала, уткнувшись лицом в подушку. Шуфэнь выключила телевизор, зажгла свет и увидела, что золовка сидит в углу кровати с безучастным выражением на одеревеневшем лице.

Шуфэнь подсела к девушке и взяла ее за руки — руки были холодны как лед. Она принялась растирать их своими ладонями, приговаривая:

— Ин, девочка, не расстраивайся, выбрось все это из головы. Тот человек был староват для тебя! Если бы он и согласился, надо было бы еще как следует подумать… Да и какие твои года! Случаев еще будет сколько угодно…

Тут в комнату вошла мать. Увидев Ин, сидящую с полуоткрытым ртом и устремленным в пустоту взором, она опять расстроилась и принялась ворчать:

— Взглянула бы на себя! Сразу понятно, почему мужчины на тебя не смотрят. При чем тут какой-то Гонконг, по-моему, совсем не в этом дело! Просто увидят такую дохлую рыбу — и сразу отворачиваются. Сколько раз тебе говорила — постарайся быть поживее, а ты все как стиральная доска… Ну кто позарится на такую девку!

Шуфэнь крепко обняла золовку.

— Мама, ну пожалуйста, не надо… — сказала она умоляюще. — Ин и так трудно, а мы ее же и обвиняем!

Мать лишь вздохнула в ответ. Но тут она вспомнила, что дочери идти в вечернюю смену, еще опоздает.

— Ладно, ладно, не буду больше ворчать. А ты поскорее собирайся, а то опоздаешь — премиальных лишат. Только этого не хватало, как будто у нас других неприятностей мало…