Срочка

 Не знаю как других, но меня эти байки не пугали. Я нормальный пацан и всегда, в любом коллективе у меня не будет проблем с окружающими людьми. Ну а если что, то и подраться не побоюсь. Меня почему то больше волновал вопрос поддержки моего сержантского реноме. Служба в учебки приучила нас к уважительному отношению к званию «Сержант» и вбило мне, чисто на психологическом уровне, что сержант, тем более толковый сержант, при любом раскладе выше любого солдата. Не важно молодой он или увольняемый. Выше и всё. И меня больше волновал вопрос — А как мне реагировать если мой подчинённый, опять не важно молодой он или старослужащий, обратится на «Ты»? Что делать? Я ведь сержант! Я ведь его КОМАНДИР!

 Впрочем, недолго поразмыслив, решил на время пути отбросить эти грустные размышления и отдаться созерцанию меняющегося пейзажа за окном и ничегонеделанью. Тем более, что до нас довели порядок движения в Германию: четыре дня едем по Союзу, в Бресте пересаживаемся в товарные вагоны и в четыре дня проезжаем Польшу. К началу восьмого дня мы прибываем в немецкий город Франкфурт на Одере, на пересыльный пункт ГСВГ. Оттуда нас поездами развезут по пересыльным пунктам армий, а оттуда конкретно по частям. Так что впереди около двух недель, когда можно просто ехать, ни о чём не переживая.

 Впрочем, приятное путешествие через половину страны особо и не запомнилось. Мы спали, ели, опять спали, смотрели в окно и отдыхали, наслаждаясь каждой минутой безделья. Погода была отличная, отчего окна во всём вагоне, как и во всём эшелоне, были опущены и мы гроздьями торчали и висели в них, весело перекидываясь озорными словами с девушками, когда поезд медленно проезжал вдоль станций.

 Как то глубокой ночью, на крупной узловой станции, на соседнем с нашим эшелоном пути, остановился эшелон с призывниками, ехавшими к месту службы. Открытое окно нашего купе оказалось напротив такого же открытого окна призывников, откуда сразу же высунулось несколько подстриженных под ноль голов.

 - Парни, куда вас гонят?

 - Да вот говорят, что в какую то учебку на Урале….

 - Оооо, а мы вот только что с учебки и тоже с Урала… Сержанты и едем служить в Германию, - тут же похвастались мы.

 - Ну, как там? Говорят концлагерь….

 - Да ничего. Тяжело, конечно по первости, но жить можно. Главное слушайтесь сержантов и сами башкой думайте. Если на гражданке нормальными парнями были, то в учебке не пропадёте. Не вы первые, не вы и последние… Не сссыте ребята. Лучше скажите как у вас с домашней жратвой.

 - Спасибо за совет, а жратвы у нас навалом. Родичи…., тут насовали. Держите.

 И в наши руки сначала попал целиком жареный гусь, с аппетитно прожаренной корочкой, потом полетела колбаса, курицы, яйца целые и мятые, опять несколько куриц, конфеты, даже пару плиток шоколада, сигареты. Соседний вагон суетился и к нам в окно летели всё новые и новые порции жратвы. К сожалению, свистнул наш тепловоз и провожаемые благодарным криками мы двинулись дальше.

 К вечеру четвёртого дня, подъехали к Бресту. Эшелон медленно и тягуче, слегка постукивая на стыках, тянулся вдоль редких домишек окраины города. Притихшие от понимания, что через несколько часов пересечём границу чужого государства, где всё будет чужое, где на тебя ложится персональная ответственность за защиту своего государства, за поддержку в твоём лице авторитета Советской страны, Советского человека, заставила нас по другому смотреть на окрестности, медленно проплывающие за окном.

 Но молодость и безбашенность берёт своё. Недолго мы были в таком серьёзном раздумье. Наш, медленно ползущий вагон, поравнялся с пожилым мужиком, с муравьиным упорством и старанием тащившим вдоль железнодорожной насыпи три длинные доски. Мужик их наверняка где то украл, а по тому взмыленному виду и состоянию в котором был, украл он их достаточно далеко. Но мужик упорно тащил добычу, не собираясь останавливаться на перекур, лишь косясь глазами на наш состав и на сержантов молча глядевших на него из открытых окон.

 - А на хрена нам в Германии советские деньги? — Вдруг прозвучал чей то голос и первая зелёная трёшка полетела из окна под ноги мужчины, потом туда упало пару синих пятёрок, дождём посыпались бумажные желто–коричневые рублёвики, среди которых иной раз мелькали краснотой десятки и железная мелочь. Потрясённый денежным дождём мужик, с грохотом отбросил доски и стал судорожно, с пылью, с мелкой щебёнкой, горстями загребать с земли деньги и рассовывать всё это по карманам. Наш дурной почин продолжил следующий вагон и на совсем обалдевшего от такой удачи мужика вновь обрушился денежный дождь. Эшелон медленно проплывал мимо аборигена, ползующего по земле, начисто забывшего о досках и взвывающего к каждому вагону — Ещё…, Ещё…, Давай ещё….