Я осталась в «предбаннике», предшествующем редакторскому кабинету. Здесь тоже стояли кресла с откидными сиденьями, но помягче и поновее, чем на телеграфе. Сквозь неприкрытую дверь прекрасно было слышно весь разговор. Подозреваю, что за четыре дня товарищ редактор ознакомился-таки с рукописью. И счёл её вполне сносной (а она впрямь неплоха, уж сколько я на своём веку методичек перечитала). Он задавал товарищам авторам разные мелкие уточняющие вопросы, и даже наличие несовершеннолетнего соавтора его не смутило. Но когда речь пошла об иллюстраторе, он внезапно засбоил.
— Нет, вы понимаете, коллектив соавторов — это одно. А здесь иллюстратор выступает в единственном числе и я, как редактор, должен…
— Да в чём проблема-то? — громко спросил папа. — Она же здесь. Доча, зайди!
По степени воздействия это, наверное, было примерно как в мультике «Рататуй», когда ресторанному критику предъявили настоящего повара. Редактор смотрел на меня вот именно что как критик на того крысёнка, и брови его ползли вверх:
— Вы что… вы издеваетесь?
— А разве в каком-либо законе Союза Советских Социалистических Республик есть пункт, запрещающий простому советскому ребёнку заниматься творческой деятельностью? — спросила я.
Отличная фраза.
Нет, серьёзно, действует как дудка на кобру. Редактор внезапно выпрямился и поправил галстук.
— Наша партия и правительство, — с торжественной миной сказала я, — неустанно заботятся об интеллектуальном и творческом росте подрастающего поколения. Разве вы не знали?
— Нет, я-а-а… Я, конечно… мы всемерно освещаем и поддерживаем… — редактор начал нервно оглядываться на дверь. Божечки, неужели же он тоже подозревает, что его на предмет линии партии проверять пришли?! — Я просто не ожидал, что… ваш иллюстратор будет столь юного возраста… Кхм.
— И соавтор, — подсказала я.
— И соавтор?
— Вы не переживайте, я уже неоднократно публиковалась со статьями и рассказами, в центральных изданиях в том числе. И как иллюстратор тоже.
— Ах вот как! — редактор с явным облегчением ослабил галстук. — Так это совсем другое дело! Что ж вы сразу не сказали!
— Так что там насчёт договора? — доброжелательно улыбнулась я. — Предлагаю заполнить прямо сейчас, пока все фигуранты[46]
в сборе.И откуда это словечко выскочило? Само собой ведь подвернулось…
— Я имела в виду: заинтересованные лица, — поправилась я.
Редактор смотрел на меня долгим невыразительным взглядом. Вот после таких историй и рождаются легенды о детях-агентах КГБ. Бедный дядька, мне тебя прямо жаль.
А ведь недавно Брежнев умер. На его место пришёл Андропов, и во всех отраслях началось закручивание гаек и нешуточные чистки. Как-то я это не сопоставила.
Редактор сказал:
— Да. Давайте заполним.
Мы заполнили договор на книгу, все по кругу расписались (за меня, конечно, мама), обшлёпали его печатями. Потом папу и дядь Сашу отпустили (точнее, вежливо попросили), а со мной заполняли второй договор, отдельно — на иллюстрации.
— Простите, — спросила я, — а вы могли бы нам объяснить, каким образом будет рассчитана… оплата?
— Думаю, с этим лучше справится наша сотрудница из экономического отдела, — редактор поднял трубку и почти сразу произнёс: — Марин Петровна, загляни…
В кабинет вплыла дама с огромным гнездом на голове, иначе я эти то ли начёсы, то ли шиньоны назвать-то не могу. Она остановилась и выразительно-вопросительно подняла тоненькие-претоненькие выщипанные бровки.
— Объясни товарищам сетку оплаты.
— Первое издание? — уточнила мадам (для краткости назовём её бухгалтершей).
— Отдельные части публиковались ранее статьями, но были переработаны и дополнены, — ответила я.
Тётя, явно ожидавшая ответа
— Это всё равно считается как первое. Тираж у нас, как правило, пятьдесят. Да? — спросила она уже, понятное дело, не нас.
— Пятьдесят, — согласился редактор.
— В союзе писателей?..
— Не состоят, — мотнул он головой.
— М-хм… Ну вот, смотрите. Расчёт идёт потиражный. В РСФСР минимальные тиражи пятнадцать тысяч экземпляров, но у нас издательство укрупнённое, мы меньше пятидесяти не печатаем, а пятьдесят — это уже массовый тираж; значит, за первое издание — первые пятнадцать тысяч экземпляров — вы получите двойной гонорар, такое правило.
— Погодите, погодите, — я поняла, что у меня ум за разум заходит, и достала из своего портфеля тетрадку и ручку. — Можно ещё раз?
Бухгалтерша повторила свои выкладки.
— А что значит «потиражная» оплата?
— Я ж вам говорю: исходя из нормы по РСФСР в пятнадцать тысяч экземпляров — это и считается тиражом. За первый тираж вы получаете сто процентов ставки плюс надбавку за первое массовое. За следующие пятнадцать тысяч — это уже считается переиздание, даже если печатаем сразу — шестьдесят процентов от гонорара.
— Всё время по пятнадцать тысяч штук прибавляем?
— Да. По нормативу. Третье считается ещё шестьдесят процентов, потом сорок, тридцать пять, и все последующие — по тридцать.
— А сто процентов — это сколько? — завороженно спросила мама.