Сталь

Моё дыхание участилось. Грудь начала вздыматься вверх и опадать вниз так часто, так резко, так болезненно, что, казалось, она имитировала сошедший с ума морской прибой. Отведя взгляд от Тристана, ударившись им в темноту немого леса, я, чувствуя приближение разрушительной волны, подобной тысячаметровому цунами, сжала зубы, поднесла руки к лицу и, проведя ими от скул к вискам, вцепилась пальцами в корни волос.

Во всё горло. Я закричала во всё горло. Никогда-так-не-кричала-я-прежде. Это был даже не крик – это был ор. Кажется, моё подсознание неосознанно поставило передо мной цель заткнуться только после того, как моя аорта разорвётся к хренам в мелкие клочья и зафонтанирует, извергнет из моей прорвавшейся от отчаяния и душевной боли плоти всю кровь до последней капли. Звери так не кричат, как я кричала. Роженицы так не кричат, так не кричат потерявшие рассудок шизофреники, умирающие насильственной смертью так не кричат, не кричала так моя мать, когда от неё оторвали кусок плоти, так не кричал отец, живьём разрываемый на лоскутки…

Дикое, неконтролируемое: “АААААААААААА!!!!!!!!!!”, – сокрушало мой череп, извергалось изнутри моего естества, создавало новую меня всего лишь целую минуту. Всего лишь целую необратимость.

Возможно, это был нервный срыв. Скорее всего. По крайней мере в том, что я была в сантиметре от невозврата, я не сомневалась ни секунды. Именно это меня и заставило вернуться. Уверенность в пропасти, над которой я нависла. И осознание того, что минутой ранее, выходя из машины, я знала, что почти ввергну себя в пасть этой пропасти. Тогда, в прошлой жизни, в переходном состоянии, всего минуту назад, я пообещала себе вернуться. К детям, не к себе.

Поэтому я заткнулась.

Всё равно дольше ещё одной минуты у меня орать не получилось бы – голос уже начинал срываться и оседать, душа уже просилась взорваться фонтаном горечи из моих глаз, таким горьким, таким едким, что его потоки могли бы разъесть кожу моего лица…

Прокричав последнее: “АААААААААА!!!!!!!!!!”, – я резко заглохла. Всхлипнула трижды, словно вливший не в то горло палёную водку алкоголик. Вытерла запястьем влажный нос. Задохнулась. Ещё раз всхлипнула. Почувствовала саднящую боль. В горле. В голове. В лёгких. В глазах. В ногах и руках. Вроде бы везде. Вроде бы это было не тело – душа саднила. Обернулась. Посмотрела на Тристана, остановившегося на полпути ко мне. Посмотрела на машину – детей в ней не было видно. Спиро молодец. Вовремя отводит взгляд.

Я кивнула Тристану, глухо произнесла хрипящим голосом слова: “Мне это было необходимо”. После этого мы направились к машине. Я снова села на водительское место, пристегнулась, взялась обеими руками за руль. Всё. Я готова. Хреновее мне уже не станет. Не сегодня.

И вдруг с заднего сиденья послышались дрожащие слова маленькой девочки:

– Я хочу к маме и папе.

…А вот и стало. Вот и стало хреновее! Не прошло и пары секунд, как я сказала самой себе, что хреновее мне уже не станет, как стало…

– Клэр, – я обернулась к девочке, чтобы видеть её светлые глаза. Она внимательно смотрела на меня. Она была испугана. Не меньше, чем была испугана я. – Твоих мамы и папы больше нет. И моих тоже.

– А Лолелея и Флоленс? – её голос нервно задребезжал, предупреждая меня об опасности.

Мне пришлось объяснить ей, что у неё больше нет и сестёр. Никого у неё больше нет. Только мы. И что мы присмотрим друг за другом. И что всё будет… Хорошо. Даже несмотря на то, что у неё никого больше не осталось.

Она заревела. Не так громко, как только что стоя посреди пустынной ночной дороги орала я, но не менее душераздирающе. Может быть даже более.

Глава 21

До Рюдебекка мы доехали за час, хотя офлайн-карты обещали нам доехать за час и двадцать минут. Мы добрались так быстро из-за моего наплевательского отношения на ограничительные дорожные знаки и разметку, однако, не вези я детей, думаю, что добралась бы и быстрее. Клэр проревела всю дорогу до Оторпа, а потом резко отключилась на коленях у Спиро. Небо над Оторпом полыхало огнём и, судя по гулким взрывам, раздающимся с его стороны, виной пожара была их знаменитая электростанция, построенная в начале прошлого десятилетия. В Кроппе, на пересечении трасс Е4 и Е6 я впервые после норвежско-шведской границы столкнулась с большим скоплением машин. Все они направлялись в сторону Рюдебекка, до которого оставалось всего семнадцать километров.

На десятом километре мы остановились из-за пробки. Я нервно начала понимать, что, скорее всего, попасть на паром будет чем-то из разряда фантастики, но всё ещё не хотела верить в то, что мы вписались в тупик. Выход должен был быть… И он был. Он показался в зеркале заднего вида ещё до того, как паника успела завладеть моим разумом: ослепляюще яркие синие мигалки пожарной машины.