Сталин

Сталин не хотел тянуть с открытием своего «второго фронта» так же долго, как Англия и США. При этом он старался не ущемить в чем-либо союзников. Например, накануне начала войны с Японией Сталин поставил перед Главнокомандующим советских войск на Дальнем Востоке A.M. Василевским задачу не только освободить южную часть острова Сахалин и Курильские острова, но и оккупировать половину острова Хоккайдо к северу от линии, идущей от города Кусиро до города Румои. Для этого предполагалось перебросить на остров две стрелковые, одну истребительную и одну бомбардировочную дивизии. Когда советские войска были уже в южной части Сахалина, Сталин 23 августа 1945 года распорядился подготовить к погрузке 87-й стрелковый корпус для осуществления десантной операции на Хоккайдо. Однако и 25 августа, когда освобождение Южного Сахалина завершилось, приказа на погрузку соединений не поступало. Сталин размышлял: что ему может дать этот шаг? Генералиссимусу показалось, и не без оснований, что этот «десантный выпад» может привести к обострению и без того уже заметно испортившихся отношений с союзниками. Наконец он распорядился: войска на Хоккайдо не посылать. Начальник штаба Главного командования советских войск на Дальнем Востоке генерал С.П. Иванов передал приказ главкома: «Во избежание создания конфликтов и недоразумений по отношению союзников категорически запретить посылать какие бы то ни было корабли и самолеты в сторону о. Хоккайдо». Но все это будет несколькими неделями позже.

На заключительном заседании глав делегаций, которое состоялось в ночь на 2 августа, последними словами Сталина были: «Конференцию можно, пожалуй, назвать удачной». Несколькими минутами ранее три лидера подписали приветственную телеграмму Черчиллю и Идену, а затем Трумэн, открывший и закрывающий конференцию, провозгласил:

– Объявляю Берлинскую конференцию закрытой. До следующей встречи, которая, я надеюсь, будет скоро.

– Дай Бог, – отозвался Сталин.

Генералиссимус еще не мог знать, что Акт о капитуляции Японии, который по его поручению подпишет на борту американского линкора «Миссури» генерал К.Н. Деревянко, станет на долгие годы последним документом судьбоносного значения, согласованным между бывшими союзниками. Он еще не догадывался, что скоро в Пентагоне появятся планы ядерных бомбардировок территории Советского Союза «Дропшот», «Чариотир», а журнал «Кольерс» изложит подробный сценарий «предстоящей войны с Красной Россией» с последующей оккупацией СССР. Но это все в будущем. А пока, хотели того или нет лидеры союзных стран, в Потсдаме был сделан не только важный шаг к политическому завершению войны в Европе, но и ее дальнейшему расколу, жесткому разделу на разные миры. Антигитлеровская коалиция доживала последние часы. Западные лидеры торопились. Черчилль уже видел, по его словам, как «железный занавес», опустившись от Любека до Триеста, разделил Европу. Ни Сталин, ни Трумэн, ни Черчилль и Эттли еще не знали, что тропа взаимной ненависти, на которую они вскоре все вступят, приведет их будущих преемников к историческому ядерному тупику, в котором политики, ощутив наконец угрозу реального уничтожения жизни на планете, должны будут возвыситься над своими классовыми, идеологическими интересами и вновь обратиться к общечеловеческим ценностям, как в годы ушедшей войны.

Великая Победа над фашизмом, главными творцами которой были народы Советского Союза и других стран антигитлеровской коалиции, для советских людей имела и горький плод. Победа еще больше утвердила Сталина в своей непогрешимости и мессианской роли в решении судеб советского народа и социализма. Великая Победа окончательно превратила Сталина в земного бога.

Советские люди отстояли свободу в борьбе с фашизмом. Но до свободы от сталинизма было еще страшно далеко. Еще несколько десятилетий. Граждане Отечества, возвращаясь к своим разрушенным очагам, как и их далекие предки после Отечественной войны 1812 года, надеялись на благие перемены. Ветер свободы, народного торжества, Победы, доставшейся ценой миллионных жертв, рождал смутную надежду. Люди хотели жить лучше. Без страха и понуканий. Нет, Сталина по-прежнему чтили, славили, преклонялись, возносили, но в то же время верили, что не будет больше насилия, бесконечных кампаний, постоянных жестких нехваток самого необходимого, ставших одной из черт советского образа жизни.