Сталин: арктический щит

Не вызывал вопросов у норвежской стороны самый важный для СССР раздел документа — об организации совместной обороны Шпицбергена. Ланге и Вольд лишь предложили уточнить все его формулировки, приведя их в полное соответствие с уставом ООН. С этим Молотов не мог не согласиться. Но остальные три — об упоминании острова Медвежий, денонсации Шпицбергенского договора 1920 года, а также о добыче угля и промыслах — привели к весьма острой дискуссии.

X. Лонге уточнил, «что у норвежской стороны возникнут огромные трудности с включением в переговоры острова Медвежий». В.М. Молотов понял остроту данного вопроса и поспешил замять его, больше в ходе встреч не упоминал о нем. Также советскому министру пришлось подтвердить признание полного суверенитета Норвегии над Шпицбергеном, отказаться в дальнейшем даже от намека на такой термин, как «кондоминиум». Смириться ему пришлось и с иным. С необходимостью не отказа от Шпицбергенского договора, а только с пересмотром отдельных его статей. К тому же, при непременном участии, помимо Норвегии и СССР, еще и шести стран, подписавших его, — США, Великобритании, Франции, Швеции, Дании и Нидерландов.

Когда же речь зашла о правовой регламентации добычи на архипелаге угля, Ланге поспешил заметить: «Шпицбергенский уголь является единственным… которым вообще располагает Норвегия». И вновь Молотову пришлось проявить предельную сдержанность. «Необходимо, — дипломатично высказал он свою позицию, — найти решение, которое позволяло бы пользоваться запасами угля на Шпицбергене как Норвегии, так и Советскому Союзу». Теперь настала очередь соглашаться норвежцам, почему и удалось сойтись на компромиссе: «вопрос о праве на уголь записать более детально».

Лишь после такого уточнения исходных позиций оба министра пришли к решению начать, и как можно скорее, официальные переговоры. Ланге предложил провести их в Осло, и только в крайнем случае — в Москве. И не раньше открытия сессии стортинга, то есть в конце января 1947 года. Ведь ему предстояло согласовать все обсужденные вопросы как с правительством, так и с парламентом, получив их одобрение¹³

. Но встреча двух официальных делегаций так и не состоялась. Ее, по не зависящим от Советского Союза причинам, заменила открытая конфронтация.

Норвежский МИД неожиданно передал в прессу коммюнике «По вопросу о Шпицбергене», опубликованное 17 января 1947 года. Объяснил же свои односторонние действия весьма своеобразно: «Вопреки желанию норвежского правительства за последние дни в мировой печати появились сообщения об имевшем во время войны место обмене мнениями между норвежским правительством и правительством СССР относительного Шпицбергенского архипелага (подразумевались публикации только в английской прессе. — Прим. авт.). Ввиду того, что этот обмен мнениями был доверительным, норвежское правительство до сих пор не считало себя вправе обнародовать его». Нашло же необходимым заявить о том «вследствие того характера, который получили вышеуказанные сообщения в печати».

Далее следовала обычная в такого рода дипломатических документах история вопроса, охватывающая период начиная с 1920 по 1946 год. Коммюнике не скрывало, что правительство СССР «намерено официально поставить вопрос о пересмотре трактата (Шпицбергенского. — Прим. авт.

) обычным порядком» и «разрешить справедливым способом» «вопросы, касающиеся общих интересов обороны как Норвегии, так и Советского Союза, а также экономических интересов обеих стран».

Завершилось же заявление простой констатацией: «Дело в настоящее время находится на обсуждении в правительстве и в стортинге»¹⁴.

Не составляло труда понять, что коммюнике носило явно двусмысленный характер. С одной стороны, оно вроде бы выражало готовность Осло начать переговоры. Но с другой — загодя заставляло усомниться в каких бы то ни было их положительных результатах.

Содержавшееся в заявлении МИДа Норвегии четкое приглашение США и Великобритании участвовать в окончательных переговорах свидетельствовало о несомненном крахе всех надежд Молотова. Ведь ни Вашингтон, ни Лондон, как слишком хорошо понимали в Москве, никогда не сумеют примириться соглашением, которое приведет к созданию совместной советско-норвежской обороны полярного архипелага. И добьются того весьма просто. Сохранят — большинством голосов в ходе голосования — в неприкосновенности статью Парижского соглашения 1920 года о демилитаризации Шпицбергена.

Подтверждало именно такую оценку документа полученное МИДом СССР «из неофициального источника» сообщение.