Сталин: арктический щит

Спустя месяц, 16 декабря 1926 года, Комиссия СНК СССР по содействию работе Академии наук на своем заседании заслушала пространный доклад А.Е. Ферсмана о создании «Аэроарктик». И хотя берлинская встреча, как следовало из оценки вице-президента, завершилась лишь благими пожеланиями, все же члены комиссии приняли постановление: «Считать, что участие ученых СССР в деятельности общества желательно как одна из форм международной научной работы, тем более что в дальнейшем не исключена возможность практического использования этой работы для СССР как страны, имеющей огромную полярную территорию. Осуществление дальнейшей организационной связи ученых СССР с этим обществом считать целесообразным через Институт по изучению Севера»²².

Второй пункт документа объяснялся просто. Чтобы не создавать какой-либо особой административной структуры лишь для ведения делопроизводства, последнее и поручили наиболее близкой по профилю действующей организации. Но не комиссии Горбунова, которую уже решили распустить, а единственной существующей, находившейся к тому же также в Ленинграде. Институту, созданному еще в 1920 году при научно-техническом управлении ВСНХ для решения сугубо экономических задач: изучения естественных производительных сил Севера — рыбных, звериных, пушных промыслов, оленеводства, горного дела, водного и лесного хозяйства²³

. Институту, который возглавлял Р.Л. Самойлович, уже вошедший в президиум советской группы «Аэроарктик» и даже побывавший на его первом конгрессе.

31 января 1927 года последовало еще одно, вытекающее из первого, решение. На этот раз — президиума коллегии Научно-технического управления ВСНХ СССР. Институт по изучению Севера передали в персональное ведение Н.П. Горбунова²⁴.

Тогда же окончательно сформировалось и руководство советской группы. Из ее президиума вышел далекий от проблем полярной области А.А. Бялыницкий-Бируля, а вошли В.В. Ахматов, А.Г. Воробьев, московский дирижаблестроитель Б.Н. Воробьев, видные метеорологи: сотрудники Главной геофизической обсерватории П.А. Молчанов — создатель знаменитых радиозондов для исследования верхних слоев атмосферы, и А.А. Толмачев²⁵

. Их поначалу активную деятельность подхлестнуло сообщение, полученное в конце января 1927 года из Германии. Эккенер официально подтвердил данное ранее обещание предоставить для нужд «Аэроарктик», но только на месяц, дирижабль LZ-127 (позже его назовут «Граф Цеппелин»), строительство которого близилось к концу²⁶. По тем временам самый большой воздушный корабль, превосходивший размерами «Норге» в три раза.

Поэтому члены советской группы прежде всего занялись тем, что требовалось для обеспечения полета такого гиганта. Организовали проектирование причальных мачт и ангаров, которые следовало загодя построить в Ленинграде, Мурманске и еще в нескольких, пока не определенных окончательно пунктах будущего маршрута. Приступили к тщательному сбору метеосводок по всей зоне предстоящего полета для составления надежных прогнозов погоды.

И все же очень многие специалисты в СССР, в том числе и члены группы «Аэроарктик», рассматривали предстоящий научный полет как пробу сил, подготовку более важного, значимого для страны — прокладки регулярных воздушных трасс в Сибири, по побережью Ледовитого океана. Тех, что позволят осуществить эффективную оккупацию всей полярной области — советского сектора Арктики. А вместе с тем и дадут толчок для экономического развития весьма отдаленных, по сути изолированных территорий.

Именно такой взгляд предельно ясно выразил один из членов президиума советской группы «Аэроарктик» Б.Н. Воробьев. «Транссибирский воздушный путь, — писал он осенью 1927 года, — произведет в сношениях Европы с Дальним Востоком еще больший переворот, чем тот, который имел место в свое время при прорытии Суэцкого канала в сношениях с Восточной Азией и Австралией». И, рассматривая использование немецкого LZ-127 всего лишь как вынужденную и временную меру, уверенно, оптимистично заключал: «Эта линия нам выгодна лишь при условии, что она будет обслуживаться нашими дирижаблями, с нашей командой, под нашим организационным руководством. Ведь на ³

/₄ линия эта проходит над советской территорией, и законными выгодами этого мы ни в коем случае не должны поступиться»²⁷.

Возвращение ко второму варианту проекта Вальтера Брунса весной 1927 года стало не случайным. За год, прошедший после нотификации постановления ЦИК СССР о советском секторе Арктики, ни одно государство так и не выразило протеста, даже заявило о своем простом несогласии со столь односторонними действиями Москвы. И все же некоторое беспокойство, озабоченность не могли не вызвать одно немаловажное обстоятельство. В центре внимания полярников Запада, и особенно США, вдруг вновь оказалась Земля Гарриса.