Сталин и бомба: Советский Союз и атомная энергия. 1939-1956

Испытание было проведено двумя днями позже, когда Ту-16, окрашенный в белый цвет для отражения теплоизлучения взрыва, сбросил бомбу. Сахаров, Зельдович и несколько других ведущих ученых наблюдали с платформы за лабораторным корпусом, служившим штаб-квартирой на испытаниях, в 70 км от нулевой точки^{1703}. За час до сброса бомбы Сахаров увидел бомбардировщик, поднимавшийся в воздух, и вспомнил, что для многих белый цвет означает смерть. «Я стоял спиной к нулевой точке, — писал он в своих мемуарах, — и резко повернулся, когда здания и горизонт осветились отблеском вспышки. Я увидел быстро расширяющийся над горизонтом ослепительный бело-желтый круг, в какие-то доли секунды от стал оранжевым, потом ярко-красным; коснувшись линии горизонта, круг сплющился внизу. Затем все заволокли поднявшиеся клубы пыли, из которых стало подниматься огромное клубящееся серо-белое облако, с багровыми огненными проблесками по всей его поверхности. Между облаком и клубящейся пылью стала образовываться ножка атомно-термоядерного гриба. Она была еще более толстой, чем при первом термоядерном испытании. Небо пересекли в нескольких направлениях линии ударных волн, из них возникли молочно-белые поверхности, вытянувшиеся в конуса, удивительным образом дополнившие картину гриба. Еще раньше я ощутил на. своем лице тепло, как от распахнутой печки, — это на морозе, на расстоянии многих десятков километров от точки взрыва. Вся эта феерия развертывалась в полной тишине. Прошло несколько минут. Вдруг вдали на простиравшемся перед нами до горизонта поле показался след ударной волны. Волна шла на нас, быстро приближаясь, пригибая к земле ковыльные стебли»^{1704}.

Испытание прошло успешно. Бомба была сконструирована на эквивалент в три мегатонны, но были предприняты специальные меры, чтобы при испытании уменьшить взрывную мощность наполовину. Советские ученые оценили ее взрывной эквивалент в 1,6 мегатонны^{1705}.[385] Взрывная мощность не была, однако, главным итогом. Значение испытаний состояло в том, что, как писал Сахаров в своих мемуарах, «по существу, им была решена задача создания термоядерного оружия с высокими характеристиками»^{1706}

. 26 ноября Хрущев во время визита в Индию объявил: «Нашим ученым и инженерам удалось при сравнительно небольшом количестве используемых ядерных материалов получить взрыв, сила которого равна взрыву нескольких миллионов тонн обычной взрывчатки»^{1707}. Годом позже Сахаров и Зельдович стали дважды Героями Социалистического Труда^{1708}.

Удовлетворение техническим достижением было смазано ужасом от двух смертей, вызванных взрывом. Из-за инверсии температуры на месте испытаний ударная волна оказалась более мощной по сравнению с расчетной. Молодой солдат погиб на расстоянии 10 км, когда окоп, в котором он находился, был засыпан, похоронив его. Двухлетняя девочка погибла в деревне вне полигона. Все жители деревни были собраны в бомбоубежище, но после взрыва, когда вспышка осветила убежище через открытую дверь, все выбежали, оставив девочку одну, она играла кирпичами. Убежище обвалилось, и девочка погибла. Сахаров позднее вспоминал об ужасе, который он почувствовал. «Этот ужас, я думаю, — сказал он, — испытал не только я, но и многие другие»^{1709}.

Вечером 22 ноября в доме, где жил маршал артиллерии Митрофан Неделин, начальник испытаний, состоялся праздничный банкет. Неделин был заместителем министра обороны по вооружениям и стал первым командующим стратегическими ракетными войсками в декабре 1959 г. На банкете присутствовали ведущие ученые и военные. Неделин попросил Сахарова произнести первый тост. Сахаров сказал, что он надеется, что их «изделия» будут успешно взрываться над полигонами, а не над городами.

В своих чувствах он, конечно, не был исключением, и действительно, Хрущев сказал то же самое в своей речи в Индии четырьмя днями позже[386]

. Но Неделину не понравилось сказанное Сахаровым, и он в ответ рассказал следующий анекдот: «Старик перед иконой с лампадкой, в одной рубахе, молится: “Направь и укрепи, направь и укрепи”. А старуха лежит на печке и подает оттуда голос: “Ты, старый, молись только об укреплении, направить я и сама сумею!” Давайте выпьем за укрепление»^{1710}. Сахаров нашел анекдот зловещим. «Я ничего не ответил, но был внутренне потрясен. В какой-то мере можно сказать, если вдаваться в литературу, что это был один из толчков, который сделал из меня диссидента»^{1711}.[387] Смысл анекдота был ясен. Ученые, инженеры и рабочие создали страшное оружие, но не имели права обсуждать вопрос о его применении. Это решалось партией и военными начальниками. Сахаров, конечно, понимал это и раньше, но только теперь это дошло до него в неприкрытом и жестоком виде[388].