Сталин: как это было? Феномен XX века

А всё дело в том, что Манфред Вернер был немец[18], и он, похоже, действительно верил в то, что говорил: он же не сам, в одиночку, это придумал. Но подлинными хозяевами НАТО являются не генеральный секретарь этой организации и его штаб, а американские правящие круги. Как очень точно сказал еще в 1949 году первый генеральный секретарь НАТО, бывший министр обороны Великобритании и близкий сподвижник У. Черчилля лорд Исмэй: «НАТО американцам необходимо для того, чтобы держать Америку в Европе, Германию в узде, а Россию — вне Европы»^{254}

.

Конкретно в отношении новой России у американцев были свои замыслы и планы. Пока шел процесс уничтожения Варшавского договора, Манфред Вернер мог вести какие угодно успокоительные речи. Но как только Вашингтон убедился, что ему удалось обвести вокруг пальца и «кремлевского мечтателя» Михаила Горбачева, и наследовавшего его власть простоватого русского мужика Бориса Ельцина и осуществить наконец-то свою стародавнюю, трехсотлетнюю мечту — ослабить до нулевой величины международную значимость России, да и саму Россию настолько, что, казалось бы, она уже никогда больше не станет прежней, англосаксы, не задумываясь о последствиях и для них самих, тут же выбросили на свалку и обещания секретаря НАТО, и самого Вернера.

Запад воспринял мюнхенскую речь В. Путина как возвращение к холодной войне^{255}

. Но это не был возврат российского руководства к тем временам. Это была всего лишь трезвая переоценка взаимоотношений с Западом, после которой начался медленный, но неуклонный разворот внешнеполитической переориентации России лицом на Восток, от прокладывания российских нефтегазопроводов из Сибири к границам Китая, а потом и Японии, наполнения новым содержанием созданной в 1997 году Шанхайской организации сотрудничества и до созыва во Владивостоке в 2012 году саммита АТЭС (Азиатско-тихоокеанская организация по экономическому сотрудничеству).

* * *

Если судить по хранящейся в РГАСПИ переписке 1920-х годов между М. Литвиновым, Г. Чичериным и их письмами Сталину, М. Литвинов довольно своеобразно понимал внешнеполитические интересы Советской России. Г.В. Чичерин, как мне представляется, имел основания жаловаться Сталину, как генеральному секретарю ЦК РКП(б), на чрезмерное англофильство Литвинова.

Из этих документов следует, что Сталин явно не поддерживал ни того, ни другого, но в дальнейшем очень много взял от взглядов Чичерина.

В моем личном архиве хранятся обширные выписки на этот счет, но в данном случае я сознательно не даю ссылки, так как надеюсь еще вернуться к этой теме в специальной работе.

Как представляется вся эта история с позиций сегодняшнего дня, позиция М. Литвинова в споре со Сталиным по поводу так называемого географического принципа, на самом-то деле менее всего имела отношение к геополитике. Эта позиция диктовалась совсем иными соображениями: неприкрытым англофильством Литвинова в 1920—1930-е годы и американофильством — в 1940-е. И он никогда не был одинок в такой демонстрации своих взглядов на внешнюю политику России. Ни тогда, ни сегодня. Так, министр иностранных дел РФ А.В. Козырев в правительстве Б. Ельцина в 1990—1996 годах не только подобострастно просил Р. Никсона помочь «определить национальные интересы России»^{256}, но и когда был снят со своего поста, то откровенно сказал заместителю госсекретаря США С. Тэлботу, что ему (Козыреву) надо было «уехать вместе с Тэлботом и стать перебежчиком»^{257}. Дело в другом, а именно в том, что, критикуя «географический подход», М. Литвинов не так уж был неправ по сути.

В процессе разработки сюжета о сути спора между Литвиновым и Сталиным я рассказал своему коллеге доктору военных наук В.М. Захарову, а он в ответ подарил мне свою неопубликованную статью под названием «Большое пространство и безопасность России» и разрешил использовать ее текст в настоящей главе. Суть позиции Владимира Михайловича по этой проблеме сводится к тому, что М. Литвинов практически ничего нового в своем споре со Сталиным не открывал. «Проблема большого пространства как одного из самых надежных гарантов жизнеспособности государства была введена в научный оборот еще на рубеже XIX—XX веков. Уже тогда решение таких внешнеполитических задач, как поиск доступных путей к сырью и к внешним рынкам, ограничение или поощрение миграции, решение пограничных вопросов, обеспечение безопасности плавания своих флотов и т.п., — пишет профессор Захаров, — если и не на прямую, то косвенно всегда было связано с географическим потенциалом».