Сталин. От Фихте к Берия

Возникла некоторая зачарованность глубинами всегда ранее секретных данных о советской макроэкономике, советской микроэкономике и миллионах персональных данных её строителей и жертв. Демагогические споры отечественных и западных критиков СССР о количестве жертв, словно соревновавшихся в том, кто выкрикнет большую цифру, оставляли мало места для науки, и сами под науку мимикрировали всё меньше (за редким исключением в лице публицистов вроде Бориса Соколова[1056]

или авторов французской «Чёрной книги коммунизма» (1997), ведущих войну против Сталина в духе «абличительных» 1980-х годов). Бесценно признание руководителя правозащитного и исследовательского антисталинского общества «Мемориал» Арсения Рогинского о порождённом — в полном соответствии с логикой «заколдованного круга» (circulus vitiosus) — антикоммунистической пропагандой в общественном запросе на максимально высокое число жертв сталинизма, приведшее не только к инфляции данных, но и к политически мотивированному умолчанию о реальности — из уст тех, кто требовал от коммунистов «всей правды». А. Б. Рогинский публично признался, когда пик «всей правды» уже прошёл:

«В начале 90-х я довольно много занимался статистикой советского террора… Году в 1994-м я все изучил, все расписал и сложил. Дальше — нужно было публиковать. (…) И вот цифра итоговая — 7 миллионов. Это за всю историю советской власти. Что с этим делать? А общественное мнение говорит, что у нас чуть ли не 12 миллионов арестованных только за 1937–1939-й. (…) для круга, к которому я считаю себя принадлежащим, это значило бы, что всё, что нам говорили о цифрах до этих пор вполне уважаемые нами люди, неправда. И отложил я все свои вычисления в сторону. Надолго. А потом уж (через годы) вроде уже можно было публиковать, а времени не нашлось»[1057]

.

В таком контексте в последние годы СССР первооткрывателю научной статистики советских репрессий В. Н. Земскову, начиная с 1989–1990 гг. публиковавшему данные о «населении ГУЛАГа», «пришлось выслушать немало упрёков в фальшивом происхождении используемых документов и, следовательно, недостоверном характере публикуемых цифр, в подлоге и т. д. От работы к работе нужно было доказывать, что целый архивный фонд с тысячами единиц хранения, с солидным массивом первичных материалов лагерей не мог быть сфальсифицирован. Все документы подвергались источниковедческому анализу, сопоставлялись со сводной статистической отчётностью ГУЛАГа и со сведениями, содержащимися в докладных записках руководства лагерного главка на имя Ягоды, Ежова, Берия, а также в информационных донесениях последних И. В. Сталину… „Предположение о том, что в этой документации могли содержаться заниженные сведения, несостоятельно по той причине, что органам НКВД было невыгодно и даже опасно преуменьшать масштабы своей деятельности“…»[1058].