Сталин. Разгадка Сфинкса

Мы живем, под собою не чуя страны,Наши речи за десять шагов не слышны,А где хватит на полразговорца,Там припомнят кремлевского горца.Его толстые пальцы, как черви, жирны,

А слова, как пудовые гири, верны,Тараканьи смеются усищи,И сияют его голенища.А вокруг него сброд тонкошеих вождей,Он играет услугами полулюдей,

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,Он один лишь бабачит и тычет,Как подковы, кует за указом указ —Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.Что ни казнь у него, то малина

И широкая грудь осетина.

От подобного рода предельно ядовитых строчек, буквально пропитанных злобой и неприязнью, даже спустя много лет сводит оскоминой скулы.

Не без прямого одобрения генсека зловредный РАПП был ликвидирован постановлением ЦК ВКП (б) от 23 апреля 1932 года вследствие «отрыва от политических задач современности и от значительных групп писателей и художников, сочувствующих социалистическому строительству».

Сталин принимал довольно деятельное участие в организации новой формы писательского сообщества страны. По меньшей мере, дважды на московской квартире Горького собирался разношерстный ареопаг литературных деятелей с участием Сталина, Молотова и других руководителей страны. На неформальных встречах, обязательно завершавшихся обильным угощением с горячительными напитками, присутствовали в обязательном порядке и бывшие законодатели мод — рапповцы. Еще длительный период времени Сталин и его окружение терпеливо их выслушивают, убеждают, пытаются увещевать, призывают образумиться. Одним словом, мечут бисер перед свиньями. Все напрасно. На заседаниях специально образованной комиссии Политбюро для подготовки учредительного съезда писателей явно зарвавшиеся рапповцы оголтело отстаивают свои позиции, неблагоразумно выступая, в том числе, и против Сталина.

Период мятежного экспериментаторства между тем, вследствие жажды стабильности в высших эшелонах власти, начинает сменяться в России определенной регламентацией интеллектуальной и культурной жизни.

Социальные права в области образования и здравоохранения также некоторым образом нормируются. Начинается возврат к традиционным российским корням, возрождение национального духа, а также явственная реабилитация времен царизма, некогда столь ненавистных. Иные абстрактные марксистко-ленинские постулаты под несомненным влиянием Сталина претерпевают непонятную для многих, даже не рядовых партийцев, трансформацию.

По мере увеличения его авторитета премьера Сталин все больше пытается совместить дух коллективизма с буквой ответственности. Преимущественно интриганов, завистников и склочников, которым обычно несть числа в среде интеллигенции, власти привлекают к уголовной ответственности. 17 мая 1937 года по этому поводу в дневнике второй супруги Булгакова, Елены Сергеевны, имеется следующая запись. «С кем ни встретишься — все об одном: теперь, в связи со всеми событиями в литературной среде, положение М.А. должно измениться к лучшему».

Весьма характерно, что в тот период времени наряду с арестами известных военных, энкавэдешников, к ответственности привлекались и их собратья по духу из других сфер. То есть, шло повсеместное очищение от скверны: репрессировались, в первую очередь, лица, имевшие стойкие репутации людей нечестных и неблагонадежных. Но хотя одни недруги М.А. Булгакова, наиболее оголтелые, очутились в «местах не столь отдаленных», положение его кардинально не изменилось к лучшему и не могло измениться. Он был для этого слишком оригинальным художником и личностью при этом политически весьма наивной, если не сказать совершенно безграмотной.

Громов повествует о якобы «остродраматической коллизии Сталин — Булгаков», привлекающей «пристальное внимание литературоведов и театроведов» и изученной довольно основательно. Никакой подобной коллизии, разумеется, не существовало и не существует, она в большей степени плод воображения излишне пылких исследователей. Можно бесконечно рассуждать лишь о личной драме весьма даровитого литератора, не сумевшего, но по-своему пытавшегося поладить с власть имущими, в первую очередь, с чиновничеством в сфере советской культуры.

Почему Михаила Булгакова, со всей его самобытностью и изрядной несовместимостью со сталинским режимом, не постигла печальная участь многих литераторов, подвергшихся преследованиям властей?