Стальной ворон

Гримм покачнулся и опрокинулся навзничь. С чувством выполненного долга Руфус оторвался от земли и полетел обратно в университет, чтобы отыскать Эмьюз и если не поговорить, то хоть помолчать рядом.

Он так спешил, что едва ли заметил в кустах крупную птицу черным пятном. Клаус не стал тратить силы на разговоры. Он рывком поднял омерзительного типа на ноги, как куклу, но исключительно чтобы одним ударом отправить обратно.

– Пэп, ну что же ты? Спаси меня! – Гримм рыдал и полз по утоптанному снегу, роняя алые капли.

Призрачная гончая медленно поднялась. Зверь развернулся к дерущимся и пристально посмотрел сначала на хозяина, потом на Клауса. Все красноречие мира не сравнится со взглядом мертвой собаки. А спустя мгновение Пеппер принялся неистово трясти головой, кататься по земле и царапать себя всеми лапами, пока проклятый ошейник не соскользнул с шеи. Пес протяжно взвыл и убежал, промчавшись прямо сквозь парней.

Впервые в жизни Клаус бил ногами противника, беспомощно корчащегося на земле, и получал от этого удовольствие.

Послесловие

Коллоу смертельно устал. Он никого не хотел видеть, оттого незаметно пробрался в университет, позвал Каменную Деву и воспользовался ее услугами.

Пустой кабинет всегда казался персональной неприступной крепостью. Сегодня в башне отчего-то было зябко. Джулс мерз изнутри. Сейчас, как никогда раньше, он понимал, что не сможет защитить Эмьюз ото всех подлецов, которых бедняжке суждено встретить. Но Коллоу твердо решил попытаться. И призрачное родство тут не играло роли. Альберик Варлоу – его отец и далекий предок девочки, упомянутый Лютером, недостающее звено в картине мира. Вроде бы историческая личность, но легенд в его биографии больше, чем правды. Джулс не горел желанием расспрашивать Сириуса на эту тему, чтобы не ранить.

– Меня ни для кого нет, – объявил он темноте и тут же сам себе возразил: – Держи карман шире. Не с нашим счастьем, уважаемый Шутник.

Ворох бумаг на столе не уменьшался. Скорее, даже рос день ото дня. Беглого взгляда на безобразие хватило, чтобы заметить изменения. Первая мысль, сверкнувшая в голове при виде плашки, лежащей рядом с зеркальцем: «Кто-то копался в моем кабинете». Но больше ничего не потревожили! Джулс осмотрел комнату. Потом проверил каморку с балансирующей панелью. Чисто.

Наконец Коллоу решился проверить тайник и… Кусочек металла преспокойно лежал на своем месте! Тогда Танцор вернулся к столу. Вторая плашка была такой же настоящей, как первая. Джулиус подобрал ее двумя пальцами и положил на ладонь. Любопытство сдавило грудь. Что-то подсказывало, что плашки не появляются из воздуха. Особенно когда обычно за ними приходится гоняться. Однако теперь Коллоу в теории умел читать их.

Чего проще? Вот плашка, вот ладонь. Какая разница, с какой начать? С той, что лежит в тайнике или с этой. Слова Ариэля имело смысл подтвердить практикой.

Колебаться на пороге открытия смешно. Джулс выдохнул и накрыл плашку другой рукой.

Знакомое ощущение захлестнуло мгновенно. Как тогда, когда Коллоу забрал Эмьюз с вокзала из-под носа у Марии. В глазах потемнело. Секунды неопределенности. А за ними крошечные яркие вспышки. Все чаще и больше, пока черноты не осталось совсем.

Джулс словно бы смотрел на белый бокс, но какой-то странный. Как Коллоу ни вертел головой, картинка оставалась прежней. Наконец на фоне стены появилось лицо человека в очках. На вид мужчине не больше тридцати. Он мало бывает на солнце и явно не особенно хорошо питается. Незнакомец показал язык.

– Нил, кончай дурачиться, – окликнул его кто-то за пределами видимости. – У нас есть работа.

– Это нервное, – он болезненно скривился. – Уверен, что парень нас не слышит?

– Не «парень», Нил, а «объект», – выплюнул невидимый. – Это служебная запись. Нам ее сдавать. И да, объекты нас не слышат. Каждая новая воссозданная единица не помнит, что было с предыдущей в этой комнате. Правда, на счет второго объекта есть сомнения. Она испытывает беспокойство и становится агрессивной.

– Вильям, тебя самого от себя не тошнит? – прямо глядя на Джулиуса, спросил Нил. – Нет? Потому что меня тошнит. От тебя, от того, что живых людей мы называет «объект». И от убийств, которые ты предпочитаешь называть работой.

– Вот теперь придется брать новую болванку, – мученически вздохнул Вильям. – Идти на склад, объяснять, что ты все запорол. Опять… Какого черта ты такой высокоморальный тут делаешь? Когда переводился на базу, наверняка знал, чем мы занимаемся. Выключай камеру.

– Зачем? Подумай, какой извращенец будет после тысячи раз смотреть снова, как умирает очередной мальчик все в той же комнате и той же смертью? Возьмем старую плашку, перебьем дату на исходнике – и все, – предложил Нил. – Взгляни на него. Он тебе доверяет. И мне доверяет. Это сводит с ума. Мы убийцы, Билл. Мы не режем мальчишку ножом, но раз за разом нажимаем кнопку и смотрим, как его покидает жизнь. Видим ужас в его глазах. Вопросы «за что?» и «как же так?» я уже читаю по губам. Он всегда их задает.