Стальной ворон

– Мало кто помнит, – после паузы продолжил мальчишка. – Нельзя было распространяться на эту тему. Еще до основания Ордена Очевидец принял крещение. Считается, что религия – кратчайший путь к примирению с собой. По мне, так бред, но речь не об этом. Крестил Очевидца очень хороший человек. Капеллан. Представь, бушует война, а рядом с ним всегда покой. Я даже имя того капеллана помню, пусть оно не имеет значения, как и мое. Он для каждого нужные слова находил, а когда становилось жарко, брал в руки оружие и шел в бой. Надоело лирическое отступление?

От неожиданной перемены интонации Джулиус вздрогнул.

– Нет. Мне нравится слушать, – возразил он.

– Первую Эпоху не просто так называют «Эпохой Артефактов». – Сириус сел. – Свет Призмы только-только начинал менять мир. Отношение к чудесам складывалось постепенно из фантазий, желаний и страхов. Даже не «отношение», а сами «чудеса». Как в детстве. Подбираешь камешек с дыркой, вешаешь на шею и веришь, что он принесет удачу. Вокруг что-то происходит, а ты живешь. Вера крепнет, растет. Или получаешь от друга в подарок какую-нибудь безделушку (или не от друга и не в подарок), и связываешь с ней какие-то свойства ее прежнего хозяина. Хочется тебе верить, что в вещице осталась частичка его души. Так и появлялись самые могущественные артефакты. Но даже те, которые по идее несли добро, могли быть использованы не по назначению.

– И ты, по чистой случайности, собираешься поведать, какой именно артефакт мне следует искать? – Начавшая превращаться в серьезную, беседа грозила обернуться шуткой.

Мальчишка энергично закивал.

– Крест капеллана, – сообщил тот. – Технически безделушка принадлежала его сестре, но теперь уже без разницы. Вещь как раз позволяет упокоиться с миром любому. Орден, конечно, постарался уничтожить все артефакты первой эпохи без исключений и скидок на полезность с безвредностью. Священники всех мастей своей фанатичной верой в смутный период нашей истории столько понаплодили разных штук от мощей до пузатых статуй. Неосознанно наделили предметы культа чудовищной силой. Уверен, Танцорам пришлось потрудиться, отбирая и уничтожая опасные реликвии. Вот настоящая причина запрета принимать какую-либо религию для Теней.

– Чтобы не возникало желания спасти что-нибудь? – предположил Джулиус.

– Именно, – подтвердил Сириус. – Но ты же не думаешь, что священники молча стояли и смотрели, правда? Они, наверняка, сами припрятали все, что смогли. Раз столько веков никто не слышал о Кресте капеллана, значит, вещь надежно охраняли. Священнослужители не имеют привычки пользоваться своими артефактами, собирают и копят только. Не удивлюсь, если крест у них украли. А кто и зачем, выяснять тебе. Тут я не помощник – и причины у меня уважительные.

– Знаю твои причины, – отмахнулся он. – Но кое-что меня смущает.

– И что же? – Непринужденную веселость сменила настороженность.

– Мне показалось, или ты действительно с теплотой говоришь о людях, которые должны быть твоими врагами? – как можно мягче спросил Джулиус.

Ответил Сириус не сразу. Он словно погрузился в воспоминания, забыв о наблюдательном собеседнике. Мальчишка смотрел сквозь него чуть затуманенным взглядом.

– Не ищи мне врагов, – наконец, произнес он. – У меня их нет. Жизнь легче без них, без ненависти. При условии, что хватит духу прогнать из сердца обиды.

– А как же Очевидец? – Джулс чувствовал, что совершенно запутался.

– Разве что он, – рассмеялся Сириус. – Самый страшный и старый враг. Ты сейчас пытаешься разобраться в том, чего не понимаешь. Не нужно. Подожди, пока все факты встанут на свои места. Непроходимые дебри прошлого не такие дремучие, какими выглядят. Иногда благородные соперники лучше лживых друзей.

– Хорошо. – Он вытянулся на мягкой траве. – Только учти, однажды мне обязательно надоест слушать пространные изречения, смахивающие на наставления древних мудрецов.

– Что тогда? – Мальчишка с наслаждением размял шею. – Ты уже имел опыт несвоевременного знакомства с правдой. Приятного мало.

– Вот и нет. – Глупое желание спорить накрыло горячей волной. – Не допускаешь мысли, что я стал счастливее после всего?

– У некоторых странные критерии счастья, – пожал плечами Сириус. – Наверное, поэтому ты не засыпаешь, пока сознание не покинет само? От кофе еще не тошнит?

– Я просто уважаю твою личную жизнь, – возразил Джулиус, раздражением маскируя смущение.

Он никак не рассчитывал получить подобный упрек. Сейчас, как никогда, хотелось отбросить условности и называть вещи своими именами, только то самое слово намертво застряло в горле. С какой завистью Джулиус в детстве смотрел на других мальчишек, как стыдился того факта, что у него две матери. Пусть Фолия давала фору любому отцу, но сути это не меняло. Теперь, конечно, поздно.

– Послушай себя, – горько усмехнулся Сириус. – Какая к чертям «личная жизнь»? Откуда ей взяться? Врешь, так ври с умом.

– Я не вру, – уперся Джулс. – Ты же прячешь от меня некоторые свои воспоминания. Значит, я мешаю. Разве нет?