Старикам – вечно восходящее солнце

Внешне всё было спокойно: дверь дома закрыта, диван под виноградом пуст, всё чисто и пусто. Однако кто-то был в этом родном пространстве. Александр Иванович слишком трепетно относился к своему дому, чтобы не заметить это. Даже стоя в маленьком дворике, не открывая дом, он чувствовал сквозняк, который шёл по самой большой комнате дома от разбитого окна. А тут явно есть человек.

Александр Иванович сжал палку крепче и, стараясь преодолеть расстояние до кухни как можно быстрее и тише, стал двигаться в задуманном направлении. Уже у двери он понял, что этот «кто-то» находится у него за спиной. Он обернулся, готовясь защищаться палкой.

Тень мелькнула к забору, легко вспрыгнула на него и исчезла. Всё.

Александр Иванович стоял у двери кухни с палкой в руках, держа её как дубинку. Сплюнул. Рукавом вытер со лба пот.

– Нет, ну не дурак ли я, Марья Ивановна? Девочка в коротком платьице пугает меня больше, чем мужики в чёрных очках! Всё к ружью бегу как ненормальный какой-то…

Александр Иванович отпёр кухню, налил молока в большую кружку, отрезал ломоть хлеба, намазал масло, отрезал сыр. На столе около дивана Александр Иванович соорудил нечто: на кружку с молоком поставил хлеб с маслом и сыром, а сверху накрыл глубокой тарелкой. Потом подумал, сходил в дом, взял лист бумаги и ручку. Край листа положил под кружку, чтобы тот не унесло случайным ветром, и написал:

ЭТО ТЕБЕ

Глава 7. Житейские мудрости.

Митрич позвонил вечером, сразу после ужина.

– Как дела, Александр Иваныч?

– Плохо, – не стал врать старик.

– У меня лучше: завтра вечером нам нужен шофёр, а послезавтра ты должен быть в своей лучшей форме!

– Да где же мы шофёра найдём?

– Надо найти.

Помолчали.

– Я буду думать, Митрич.

Ещё помолчали.

– Ладно, бывало и хуже.

Александр Иванович не успел спросить, когда было ещё хуже. Митрич повесил трубку.

* * *

Солнце ещё не выползло на небо, и было холодно и свежо. Где-то по обыкновению гурковали голуби, а где-то кричали петухи. Иногда лаяли собаки. Этим утром был и ветер. Он шуршал листьями огромных деревьев, качал их ветки и гнал по небу белые перистые облака. Александр Иванович прекрасно знал, что все эти сигналы к плохой погоде не оправдаются. День будет жарким и солнечным, как и вчера.

Однако подойдя к столу и дивану под виноградом, он заулыбался. На столе стояла пустая кружка. Рядом тарелка. Исчез лист бумаги. Не было и бутерброда с маслом и сыром. Диван был аккуратно заправлен клеёнкой.

Александр Иванович вспомнил, как он пугался, когда видел девочку дважды. Оба раза она перелезала через забор, и оба раза старик испытывал жуткое потрясение от этих встреч.

– Так-то лучше! – сказал Александр Иванович и остановился перед дверью кухни. Пока он открывал, подбежал Непутёвый. Замурлыкал, стал тереться о ноги.

– А-а, проказник! Где был, гулёна?

По-хозяйски оба они зашли на кухню. Александр Иванович включил радио, поставил на огонь воду и молоко. Диктор привычным бархатным голосом стал начитывать новости.

– Опять пусто в холодильнике, – улыбался Александр Иванович. – Хлеб кончился.

Непутёвый прыгнул на колени к сидящему Александру Ивановичу и стал умываться лапкой, урча от удовольствия.

– Водителя надо найти.

Котёнок по-прежнему урчал и умывался.

– А потом мясо продать. И это только для того, чтобы от нас отстали. Несправедливо… И куда этот Кабан делся? Что он так легко ушёл от наших денег? Эти новые действительно сильнее или он так, присматривается?

Александр Иванович вздохнул.

– Митрич прав. И эти уйдут, и другие, и третьи. Фашисты были и те ушли, а уж эти-то… только эти свои, можно сказать.

Александр Иванович подумал.

– Ну как свои… Своими их тяжело назвать. Скорее, они боковые какие-то, несуразные.

Закипел чайник. Александр Иванович заварил чай, с молоком сделал кашу и сел завтракать. Диктор стал говорить о погоде. Непутёвый запрыгнул на стол и стал лезть в тарелку Александра Ивановича. Всё это было мило и хорошо. Александр Иванович откинулся на спинку стула и рассмеялся. Всё это так хорошо!

– Ладно, теперь в бой! – сам себе приказал Александр Иванович.

Он убрал со стола, поставил блюдце с молоком Непутёвому, сполоснул посуду, взял со стены висящую на крючке тряпочную сумочку и, опираясь на палку, покинул кухню.

Во дворе никого не было.

Александр Иванович миновал двор, закрыл за собой калитку и отправился к хлебзаводу.

Солнце выглянуло из-за крыш домов и верхушек деревьев. Людей на улице почти не было. Идти было приятно и легко. И палка, на которую опирался Александр Иванович, казалось, даже мешала.

– Александр Иваныч! – окликнули его с другой стороны улицы.

Старик повернул голову.

– Тимофей Сергеич! Сколько лет, сколько зим!

Тимофей Сергеевич Галицкий пришёл после войны в пустой, как говорили, «в нищий дом» к старушке-матери. Земля при доме заросла бурьяном, садовые инструменты пропали, а жить было как-то надо. Тимофей Сергеевич надел соломенную шляпу и отправился работать на свой неказистый кусок земли. Вот и вся его история.

Сейчас он, округлившийся, стоял с этой самой соломенной шляпой и улыбался пухлыми губами Александру Ивановичу.

– Ну, как живёшь, боевой товарищ?