Старосветские убийцы

Несмотря на большие размеры комнаты, в ней было тесновато: повсюду стояли чучела убитых Северским животных.

— Никодим, егерь мой, дока в таксидермии, — пояснил Василий Васильевич.

Про каждый трофей князь был готов рассказать подробнейшим образом: в какое время года застрелил, да из какого ружья! Ружья висели здесь же, на задрапированных шкурами стенах.

Все вежливо слушали. Кроме застрявших из-за моста путников в «трофейной» чаевничали Митенька, доктор Глазьев, господин Рухнов и урядник Киросиров.

— А эта дверь куда ведет? — поинтересовался генерал.

— В мои покои! — сообщил Северский. — Флигеля по бокам дома заметили?

— А как же! — пыхтя трубочкой, подтвердил Веригин.

— В правом мои покои, в левом — матушкины.

— В таком случае разрешите откланяться! — вскочил с места генерал.

— Ничем не помешаете! — поняв причину замешательства, остановил Веригина рукою князь. — В столовой на стульях сидеть неудобно, здесь же вы спокойно отдохнете. Не беспокойтесь, в моей спальне никакой шум не слышен! Вон того волка…

Кроме генерала, искренний интерес к охотничьим достижениям князя проявлял лишь этнограф. Тоннер заметил шахматный столик, перемигнулся с Митенькой, и они сели за партийку. После десятка быстрых ходов юноша надолго задумался. Столь сильные соперники ему еще не попадались. Тоннер же, игравший любимый дебют, заскучал.

Из покоев со свадебным платьем в руках вышла горничная Елизаветы Северской Мари. Залихватски подкрутив усы, князь поклонился было гостям, но Мари сказала по-французски:

— Мадам просила сперва зайти мсье Рухнова, а потом — обоих управляющих.

Михаил Ильич удивился, развел руками, обращаясь к князю. Тот, покусывая усы, последовал за ним.

Роос подошел с кожаными томиками в руках к скучавшему у окна Шулявскому.

— Сколько хотите? — не тратя времени на пустые разговоры, поинтересовался поляк.

— Лучшему стрелку, так и быть, — сорок рублей.

— По двадцать за том? — удивился Шулявский.

— Кожаный переплет, ручная работа…

— А неплохой бизнес, как говорят у вас в Америке! И что самое главное, законный! Жизнь моя была бурная, приключений на собрание сочинений хватит! Не начать ли, по вашему примеру, книжки писать?

Американец, не понимая, куда гнет покупатель, достал очередное перо:

— Из головного убора американского индейца…

— А Америка велика?

— О да! Два океана ее омывают…

— Отлично! Значит, есть где затеряться! Нате ваши сорок рублей!

Роос протянул книжки, подозревая, что продешевил, но Шулявский энергично замотал головой:

— Фолианты себе оставьте. Путешествовать люблю налегке! Вы подали мне отличную идею и свои сорок рублей честно заработали. Как перееду в Новый свет, начну книжки писать!

— Россия не нравится? Покинуть желаете? — по-своему истолковал слова поляка Терлецкий.

— Рыба, Федор Максимович, ищет, где глубже, — с достоинством ответил Шулявский, — а человек, где лучше!

— Смотрите, как бы не утонуть, — сверля Шулявского немигающими серыми глазами, процедил Терлецкий.

Дверь в покои князя снова отворилась. Оттуда вышел задумавшийся Рухнов; зашли оба вызванных управляющих.

— Сашь, глянь, не Боровиковский ли? — В глубине комнаты Угаров обнаружил портрет и поднес к нему свечу, чтобы лучше рассмотреть.

Тучин привстал с оттоманки:

— С чего ты решил? — удивился он.

Молодые люди принялись вместе разглядывать парадный портрет черноволосой женщины. Сев вполуоборот к художнику, одетая в пурпурное атласное платье прелестница заставила мастера подчеркнуть и соблазнительность небольшой груди, и утонченность длинной шеи, подсвеченной отблесками алмазного ожерелья. Бриллианты блестели и в тяжелых сережках, украшавших маленькие ушки красавицы. Но ярче всего сверкали карие глаза, смотревшие на зрителя ласково и печально. Матово-бледные руки нежно гладили развалившуюся на коленях болонку.

— Манера очень похожа! Впрочем, в атрибуции я не силен, — сознался Угаров.

— Может, и Боровиковский, — внимательно рассмотрев портрет, согласился Тучин. — Сейчас у князя уточним.

Северский вылетел из покоев, шумно хлопнув за собой дверью.

— Ваше сиятельство! Чьей кисти портрет?

— Какой, к черту, портрет? — грубо бросил раздосадованный Северский.

— Здесь вроде один, — внимательно оглядев еще раз «зоологический музей», протянул Тучин.

— А-а! Этот! Ольги Юсуфовой, жены брата.

— Осмелюсь переспросить, ваше сиятельство, чьей кисти работа?

— Не знаю, — раздраженно ответил князь. — Какая мне разница? Я сей портрет продать хотел, благо и желающие были. Брат этой красавицы готов был дать любую цену, чуть не на коленях ползал. Мать запретила, дура старая! Князю Юсуфову пришлось художника нанимать, копию делать.

— Бриллианты хороши! — заметил Шулявский. Желая прекратить пикировку с Терлецким, он тоже переместился ближе к портрету.

— Очень хороши! — согласился Северский. — Екатерина Вторая подарила! Ольга Юсуфова была ее фрейлиной, и императрица на свадьбу ей это имение презентовала и впридачу ожерелье с сережками!

— Царский подарок! — восхитился Веригин.

— Только брат все профукал!

— Неужто проиграл? — удивился генерал.