Старосветские убийцы

— Кабы проиграл, не так обидно было бы! Закопал! От французов драгоценности пытался спрятать. А где именно, сказал только Кате, племяннице. Брат погиб, а эта дура из окна выкинулась…

— Я уже слышал эту прискорбную историю, — посочувствовал Роос. — Мои соболезнования…

— Соседи насплетничали? — спросил Северский. — Кабы не Элизабета, — князь сжал кулаки, — я бы этих вертопрахов на свадьбу не пригласил! А драгоценности жаль, очень бы пригодились. Я их несколько лет искал, весь парк перекопал, да без толку.

— Я могу, конечно, ошибаться, — сообщил Роос, — но, кажется, ваши сережки я недавно видел!

— Где? — опешил князь.

— В Париже! Меня пригласил на бал маркиз д'Ариньи. Очень образованный человек, купил по три экземпляра моих книг! И жена прелестная! Мы долго беседовали! Очень умная женщина, прекрасно разбирается в истории…

— Мои сережки тут при чем? — перебил его Северский.

— Как раз в ушах маркизы они и сверкали!

— Вот черт! Значит, их французы-мародеры выкопали! — топнул ногой князь. — Зря только братец прятал!

— Не расстраивайтесь, князь! Поезжайте в Париж с портретом! — посоветовал генерал. — Я знаком с д'Ариньи. Порядочнейший человек! Покажите портрет, и он непременно вернет ваши сережки!

— Не вернет! — безапелляционно заявил Роос. — После бала их украли! Маркиза в спальне сняла на ночь сережки и положила в футляр с пистолетами. В Париже много грабителей, и все держат под рукой оружие. Но преступник спрятался за шторами. Маркиза не успела лечь в кровать, как он схватил футляр и был таков. Выпрыгнул в окно!

— Так и надо маркизу, — обрадовался Северский. — Небось этот «порядочнейший человек» сам здесь и мародерствовал! Ладно, пойду мать навещу. А то женушка никак дела закончить не может!

В анфиладе князь больно стукнул кулаком лакея Гришку, недостаточно почтительно, по мнению Северского, отвесившего ему поклон.

— Чай здесь вкусный, — похвалил генерал, допив третью чашку, — не то что в Калмыкии! Знаешь, как там заваривают? — спросил он адъютанта.

— Никак нет, ваше высокопревосходительство, — заверил командира Николай.

— Тогда слушай! Калмыцкие степи такие же, как воронежские, но ни единого деревца на сотню верст там не встретишь. Трава густая, в человеческий рост.

Этнограф достал свой блокнот и подсел поближе.

— А сами калмыки, они кочевники, — продолжил генерал. — Ездят в кибитках и живут в них же!

— Да что вы говорите, ваше высокопревосходительство! — вскочил с места Николай. Хоть он и слушал генеральские байки по сотому разу, к удовольствию командира, демонстрировал живой интерес.

— А что такое кибитка, знаешь? — спросил Веригин.

— Никак нет!

— Это такой плетень. Натягивают его на повозку, обтягивают войлоком. И все. Дом готов.

Из покоев выскочил Петушков. Его трясло, словно в лихорадке, и доктор Глазьев, искавший с кем бы выпить, тут же подскочил к нему, щелкнув по горлу пальцем. Петушков отмахнулся, его вечно бегающие глаза наполнились слезами, и, ни с кем не попрощавшись, он взбежал по лестнице на второй этаж.

Чуть погодя покои покинул и Павел Игнатьевич. Доктор Глазьев мигнул и тому, но снова безрезультатно.

— Спешу! Спешу! Много поручений надавала! Спокойной ночи, господа!

Все вежливо кивнули.

— Вижу, в степи кибитка стоит. Приказал остановить. Дай, думаю, посмотрю, как люди живут. — Веригин рассказывал смачно, размахивая руками, и собрал вокруг себя почти всю компанию. Только урядник Киросиров дремал в сторонке, да доктор с Митей играли в шахматы.

Почувствовав силу соперника, юноша стал предельно осторожен, в атаку не лез, и доктор, любивший игру обоюдоострую, злился, подбирая ключи к искусно выстроенным редутам на королевском фланге.

Страждущий Глазьев обратился к Рухнову. Тот и генерала вполуха слушал, и за партией издалека наблюдал.

— Французской водочки не желаете? — шепотом поинтересовался он.

— Французской? Можно…

— Расстроены? — осведомился, разливая по рюмкам, Глазьев.

— Что? Нет, просто задумался!

— Откинул полог, заглядываю, — продолжал генерал — А там девица! Очень недурная, должен сказать. Сидит, что-то шьет, трубку курит.

— Да что вы говорите? — снова деланно изумился Николай.

— Моя индейская жена тоже курила, — вспомнил этнограф.

— Я зашел и сел. Она тут же предложила мне свою трубку. Я отказываться не стал, затянулся, а сам поближе придвинулся. Спрашиваю: «Как звать-то тебя?» Что ответила, сразу забыл. Имена такие, записывать надо. Я следующий вопрос: «А лет тебе сколько?»

— Вот чудеса, калмычка по-французски понимает! — не унимался адъютант.

— А моя жена не понимала. Может, курила слишком много? — огорчился этнограф.

— Я по-русски спрашивал, — пояснил генерал и окликнул вернувшегося в «трофейную» князя: — Василий Васильевич! Как здоровье матушки?

— Спасибо, лучше! — У Северского явно поднялось настроение, он довольно улыбался. — Уже прощения у Кати просит!

— У какой Кати? — изумился генерал.

— Как и всех сумасшедших, мою матушку посещает призрак.

— Такое часто бывает! — подтвердил Веригин.