Старосветские убийцы

— Господи! — воскликнул Глазьев. Под одеялом лежало еще одно, на сей раз женское тело. Немудрено, что его не заметили! Тоннер, Терлецкий и Киросиров занимались князем; смотревшим из кабинета мешала ширма, а со стороны гардеробной обзору препятствовала кровать.

— Вот тебе и княгиня, — присвистнул урядник.

Тоннер перевернул женщину на спину.

— Настя! — истошно заорал Михаил Ильич и, отталкивая всех, бросился к ней. — Как же это?

— Слава Богу, — прошептал генерал и перекрестился. — Царствие небесное.

— Как это понимать? — Французская речь отозвалась диссонансом. В череде событий все и забыли об этнографе. В его руках Терлецкий заметил блокнот.

«Ну и пусть пишет! Что, в Америке люди не дохнут? — злорадно подумал он. — Еще как дохнут!»

— Действительно, как это понимать? — повторил по-русски генерал.

— Осмотрите тело, — отбросив всякие любезности, приказал Терлецкий и прикрикнул на столпившихся возле покойной: — Всем отойти!

Доктор присел перед телом на корточки.

— Пусть все выйдут, — обратился он к Федору Максимовичу. — И так глупость сделали, не осмотрели помещение сразу.

Терлецкий согласился:

— Господа, покиньте помещение.

Киросиров не выдержал. Ладно, генерал командует! А с чего это штатские голос повышают?

— А по какому праву, милостивый государь, вы здесь распоряжаетесь? — постепенно повышая голос от громкого до крайне громкого, поинтересовался он у Федора Максимовича.

Переводчик ответил коротко и тихо:

— Третье отделение. Документы предъявлю позднее.

Тайная полиция уголовными делами вообще-то не занималась. Но она была в провинциях единственным ведомством, губернатору и всякому местному начальству не подчиненным, управляемым непосредственно из столицы. Поэтому зачастую расследовала и преступления, напрямую с политикой не связанные. Взятки, несправедливые судебные решения, произвол властей — чем только не приходилось заниматься! Да и уголовные дела были не редкостью. Выборные урядники — какие из них стражи порядка? Опыта и знаний нет, зачастую глупы как пробки. Кто в урядники идет? Мелкие помещики, которым мозгов не хватает в собственном хозяйстве концы с концами свести!

— Простите, — урядник смущенно улыбнулся, — не знал.

— Всех попрошу из спальни выйти. Но не расходиться. Ждать в кабинете.

— В «трофейной», — поправил Терлецкого Тоннер.

Федор Максимович внимательно на него посмотрел. Быстро доктор соображает! Кабинет ночью был закрыт, может, что важное и там найдется!

— В «трофейной», — поправился Терлецкий и, повернувшись к генералу, добавил: — Ваше высокопревосходительство, вы можете остаться. Урядник, разумеется, тоже.

— И пусть господин Угаров зарисует обстановку! Вдруг пригодится.

Вновь Терлецкий поразился дельности предложения доктора.

— Только за альбомом сбегаю, — засуетился Денис.

— Я принесу, барчук, — подал голос Данила. Отнюдь не любопытство привело его в покои князя. Мог ли он бросить Катю, если в доме такое горе? Мужское плечо, оно завсегда рядом должно быть.

Адъютант Веригина Николай проследил, чтобы все покинули кабинет, и прикрыл дверь в покои князя.

Глазьев по примеру столичного коллеги присел около девушки и, придав лицу озабоченное выражение, стал искать пульс у трупа.

— Что скажете, доктора? — обратился к эскулапам Терлецкий.

— Она мертва, — опередил Тоннера Антон Альбертович.

— Вижу, — бросил Терлецкий. — Тоже угорела?

— Не могу сказать наверняка, — начал разглагольствовать Глазьев, — но, учитывая причину смерти князя, не видел бы в том ничего удивительного.

— Как она вообще здесь оказалась? — спросил Терлецкий.

— Ну, как, как? — развел руками генерал. — Жена уехала, к князю пришла любовница. Дело житейское!

— Ага, — встрял в разговор Угаров. — Легла на пол и угорела!

— Вы, юноша, не вмешивайтесь! — оборвал Киросиров. — Осмотрите лучше помещение, чтоб потом быстрее рисовать.

Угаров пожал плечами. Осматривать так осматривать. Денис проявил усердие — на пузо лег. Вдруг на полу что сыщется?

— Конюх Савелий! — громко доложил адъютант Николай.

— Давай-ка сюда голубчика, — приказал генерал.

Николай распахнул дверь в гардеробную. Конюх, увидев мертвого князя, с порога бросился на колени перед ним, вошедший следом Никодим одной рукой поднял его за шкирку и подтащил к Киросирову.

— Как звать? — грозно осведомился урядник.

— Савелий.

— Это ты сегодня княгиню видел? — начал допрос Терлецкий.

— Анну Михалну? — Савелий уставился на Федора Максимовича немигающими карими глазами.

— Про новую княгиню спрашивают, — толкнул конюха Никодим.

— Анну Михалну не видал.

Никодим больно ударил его еще раз:

— Про новую говори, жену Василия Васильевича!

— Василия Васильевича? — переспросил Савелий, посмотрел на тело князя и снова начал креститься.

— Любезный, ты дурака-то не валяй! — разозлился Терлецкий.

— Он не валяет. Всегда такой, — пояснил Никодим. — Работник исправный, а говорит коряво. Савелий, помнишь, ты говорил, что спозаранку новой барыне лошадь седлал?

Конюх посмотрел на Никодима.

— Помнишь?

— Помню, — согласился Савелий.

— А когда это было, любезный? — для упрощения допроса Терлецкий схватил Савелия за грудки и приподнял над полом.