Читаем Статьи и проповеди. Часть 8 (25.03.2013 – 14.12.2013) полностью

4) Лосев называл Розанова «половых дел мастер». Это точные и ироничные слова. Бродский как-то назвал его «не мыслителем, но размыслителем». И это точные слова. А о. Андрей Кураев где-то обмолвился, что Розанов — «юродивый русской литературы (или философии)» Вот это совсем правильные слова. Зачем нужны юродивые? — Обличать ханжество и обрядоверие. Зачем они в литературе? — Делать то же самое.

Никто иной, как Розанов, говорил, что в идеале-то у нас сплошь одна святость, только в быту — сплошь свинство. Об этом мы, мол, не говорим, об этом не пишем, об этом и заикаться боимся, потому как святые. Но в быту-то и грязь, и тьма, и полное невежество. Для всего, что с полом связано у нас кроме всемирно известного мата и слов-то нет. А сам трехэтажный мат людям с детства известен. И это не революцией принесено, а задолго «до того как» цвело и пахло, то бишь — смердело.

Не есть ли это обратная сторона завышенных изначально планок, плюс — полное отсутствие ежедневного научения народа? Ну конечно. Это оно и есть. Только кто об этом скажет? В синодальные времена рты всех почти проповедников были залеплены медом. Так сладко было на устах, что диву даешься, как сладость без следа испарилась. Говорить честно могли миряне, да и не все, а юродивые. Вот Василий Васильевич — один из них.

4) Любить — не значит канонизировать. Мне далеко не все в творчестве Розанова нравится. Но любить — это значит на одной странице книжку отбросить, на другой — захлопнуть с гневом, а потом третью открыть и перл найти. Вы не так читаете? Вы хотите, чтоб только по маслицу — по маслицу. А вот прот. Георгий Флоровский говорил, что любого из отцов при сильном желании можно обвинить в ереси. Это при желании, и — отцов.

Кто ж говорит, что какой-то Розанов во всем прав? Я не говорю. Я только говорю, что он умнее и живее многих. Вот Синод со своей канцелярщиной мучился-маялся с Толстым и не знал долго, что же сказать. А Розанов только пару слов сказал. Толстой, сказал он, гениален, но не умен (во как!). Толстой, говорит, нравственнее нынешнего Синода, но Толстой восстал против всей Церкви, а в ней есть Василий Великий и Иоанн Златоуст, которым Толстой в подметки не годится. Толстой не понял этого и стал врагом Божиим. Все! Гениальное просто. И таких прозрений у Розанова не счесть.

5) Скажут, св. Иоанн Кронштадский писал в дневнике: Господи, иссуши руку писателя Розанова! Знаю. Писал. Я это читал. Но святой батюшка из Кронштадта полжизни положил на борьбу с тем же Львом Толстым. Внимание! Разве после этого и на этом основании исключать Толстого из школьной программы? Разве книги его не экранизировать?

Разве можно теперь обойти молчанием эту целую эпоху в жизни человеческого духа, с его падениями, пропастями, соблазнами? Эпоху, по имени которой, нас весь мир узнает. О, нет. И падения великих назидательны. И их ошибки показательны. И если только на Павла Фивейского смотреть, то марш все в пустыню прямо сейчас, и не сидите за мониторами.

6) Один из полюсов в русской религиозности — это обскурантизм. Запретить! Наказать! На Соловки — псалмы петь! На Валаам — камни носить! И это всегда за что-нибудь второстепенное. Верблюда мы с удовольствием проглотим. Только бы мошку за компанию не сглотнуть, иначе осквернимся. И об этом Василий Васильевич умел ярко и точно сказать.

Если к полу вернуться, то вот Синявский написал «Несвоевременные мысли». Тоже вроде о запретных темах, да откровенно. Но Синявский на фоне Розанова это нашкодивший пацан, который после того, как нашкодил, что-то там понял. А Розанов — мужчина. Без косой сажени в плечах, правда, в очках даже, но мужчина. Его бы сегодня сюда, в мир, где ни один глянцевый журнал без статьи о сексе не обходится, где все кругом повернуты на «ине» и «яне», проникающих друг в друга. Ох, он бы сказал тогда всем этим жрицам Астарты из бомонда и евнухам из княжеских палат! Но не скажет. А другого такого нет. Жаль.

7) Он любил Русь и любил Русскую Церковь. Но любящий не мирится с тем, что есть. Ханжа мирится, бюрократ мирится, потому что любят себя, а не Русь и не Церковь. Любящий ругается, кипятится, ворчит, нервничает и обличает. Если мы любим Русь и ее Церковь, то обязаны, просто обязаны прочесть, понять, через себя пропустить то, что сказали и подумали; написали и предложили для обсуждения лучшие люди Руси. Думающий взрослый человек мимо Розанова пройти не сможет. А, остановившись, многое найдет. Хотя многое и отвергнет, спорить не буду. Даже добавлю — справедливо отвергнет.

Хватит цифр) Я помянул его вместе с Фрейдом, поскольку Фрейд идею Бога выводил из пола. А Розанов, наоборот, пол связывал с Богом. Пол, говорил он, связан с Богом больше совести и ума. С этим не надо спорить, потому что в споре с тайной тайна победит. Пол — великая тайна. И Господь Иисус вынашивался во чреве, проходил родовые пути, Ему перерезали пуповину, Его кормила грудью (а не смесью) Пречистая. Все это выше ума, и это область освященного пола.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Иисус Неизвестный
Иисус Неизвестный

Дмитрий Мережковский вошел в литературу как поэт и переводчик, пробовал себя как критик и драматург, огромную популярность снискали его трилогия «Христос и Антихрист», исследования «Лев Толстой и Достоевский» и «Гоголь и черт» (1906). Но всю жизнь он находился в поисках той окончательной формы, в которую можно было бы облечь собственные философские идеи. Мережковский был убежден, что Евангелие не было правильно прочитано и Иисус не был понят, что за Ветхим и Новым Заветом человечество ждет Третий Завет, Царство Духа. Он искал в мировой и русской истории, творчестве русских писателей подтверждение тому, что это новое Царство грядет, что будущее подает нынешнему свои знаки о будущем Конце и преображении. И если взглянуть на творческий путь писателя, видно, что он весь устремлен к книге «Иисус Неизвестный», должен был ею завершиться, стать той вершиной, к которой он шел долго и упорно.

Дмитрий Сергеевич Мережковский

Философия / Религия, религиозная литература / Религия / Эзотерика / Образование и наука
Имам Шамиль
Имам Шамиль

Книга Шапи Казиева повествует о жизни имама Шамиля (1797—1871), легендарного полководца Кавказской войны, выдающегося ученого и государственного деятеля. Автор ярко освещает эпизоды богатой событиями истории Кавказа, вводит читателя в атмосферу противоборства великих держав и сильных личностей, увлекает в мир народов, подобных многоцветию ковра и многослойной стали горского кинжала. Лейтмотив книги — торжество мира над войной, утверждение справедливости и человеческого достоинства, которым учит история, помогая избегать трагических ошибок.Среди использованных исторических материалов автор впервые вводит в научный оборот множество новых архивных документов, мемуаров, писем и других свидетельств современников описываемых событий.Новое издание книги значительно доработано автором.

Шапи Магомедович Казиев

Религия, религиозная литература
12 христианских верований, которые могут свести с ума
12 христианских верований, которые могут свести с ума

В христианской среде бытует ряд убеждений, которые иначе как псевдоверованиями назвать нельзя. Эти «верования» наносят непоправимый вред духовному и душевному здоровью христиан. Авторы — профессиональные психологи — не побоялись поднять эту тему и, основываясь на Священном Писании, разоблачают вредоносные суеверия.Др. Генри Клауд и др. Джон Таунсенд — известные психологи, имеющие частную практику в Калифорнии, авторы многочисленных книг, среди которых «Брак: где проходит граница?», «Свидания: нужны ли границы?», «Дети: границы, границы…», «Фактор матери», «Надежные люди», «Как воспитать замечательного ребенка», «Не прячьтесь от любви».Полное или частичное воспроизведение настоящего издания каким–либо способом, включая электронные или механические носители, в том числе фотокопирование и запись на магнитный носитель, допускается только с письменного разрешения издательства «Триада».

Генри Клауд , Джон Таунсенд

Религия, религиозная литература / Психология / Прочая религиозная литература / Эзотерика / Образование и наука