СТАТУС-КВОта

Давайте им взятки и подарки, спаивайте водкой и коньяком, за побрякушки и зелье они продадут свою Родину. Нет аморальных вещей, если они способствуют процветанию евреев. Унижайте, обкрадывайте русских, организуйте голод, а когда они протестуют – обвиняйте их в неповиновении и антисемитизме. Провоцируйте их на выступления против нашей государственной власти, а затем уничтожайте с помощью этой власти. Там, где они хотят обойтись без нас – должен быть хаос.

Христианские лозунги смирения, милосердия, униженности оставьте глупым гоям. Проповедуйте им добродетели, насаждайте мораль всепрощенчества и смирения. Сами же оставайтесь в рассеянии непримиримыми к вечным врагам нашим – коренным народам. Кто не с нами – тот против нас…

Око за око, зуб за зуб! Эта тактика проверена тысячелетиями…

– Хватит! – врезался, оборвал Бадмаев. Трепетало и подрагивало в мучительно-сладостном экстазе лицо Левина. Прикрыв глаза, с росяной капелью на лбу, лепил он спекшимися губами программу бытия своих собратьев, вечных скитальцев среди народов, программу коллективного разума, программу процветания в городах, которые они не возводили, программу жирной сытости на землях, которые они не возделывали – так завещали их ветхозаветные поводыри: и в «Протоколах…» и в «Шульхан-Арухе» и в «Галахое».

Сидел, вцепившись в кресло, подавшись вперед, генерал Белозеров. Не знал он этого, хлещущего по самолюбию, по сознанию документа, Контора не сочла нужным спустить этот текст ему даже для служебного пользования.

– Продолжим, – воткнулся Бадмаев брезгливой жесткостью приказа в остывающего цитатоносца, – вы сказали, что подчинены отделу Сотникова формально. Что значит «формально»? Чьи распоряжения выполняете вы фактически?

– Евгения Казимировича Гордеева из ЦК.

– Кто такой?

– Бывший начальник службы арестов, полковник МГБ. Арестовывал члена Политбюро Вознесенского, секретаря ЦК Кузнецова, министра Шахурина, генерала Судоплатова.

– В каком звании сейчас? Кому подчинен?

– Генерал-полковник. Починен лишь Суслину.

– Это параллельная КГБ структур?

– Она не параллельна. Она автономно высшая.

– У нее есть связи и договоренности с Западом?

– Есть договоренность о разделе сфер влияния на планете: на Восточную и Западную.

– Конкретней.

– Восточной управляют Зюсс и Штейн-Кулаков. Западной – Ротшильды, Рокфелерры, Дюпоны.

– Где проходит граница между сферами?

– Вдоль берегов Швеции, разделяют восточную и западную Германию, от восточной границы Австрии – до северной границы Турции и заканчиваются у Персидского залива. Саудовская Аравия – в сфере Рокфеллеров.

– Как эта структура создавалась?

– Расстрел Берии и его штаба Жуковым и Серовым стал для нас катастрофой. Мы вынуждены были почти заново создать новую службу, убирая элементы, препятствующие нашей стратегии.

– Стратегии «Катехизиса»?

– Да.

– Как и за что убирали Судоплатова?

– Он нам мешал. Был арестован, как политический преступник, работавший на ЦРУ и связанный с Берией.

– Вы использовали мертвого Берию и контакты с ЦРУ для ликвидации своих противников в СССР?

– Эта тактика оказалась эффективной.

– Кто готовил дело на Судоплатова, на основании каких материалов?

– Готовил я. На базе документов из Америки.

– Их вам сфабриковало ЦРУ из материалов подразделения «Ц» по атомному проекту?

– Да.

– Ах, ты паскуда! – Озвучился едва слышным стоном Белозеров. Умолк, ощутив, как полоснули по лицу каленые лезвия бадмаевского взгляда. Бадмаев торопился: подстегивала плещущая в генерале, не находящая исхода ярость.

– Что означают термины при вашем звании: «Zo-yan» и «Zo-two»?

Левин молчал. Подергивалась в легкой судороге щека.

Бадмаев ощутил: таранный наконечник его воли уткнулся в жесткую неподатливость гипно-перегородки, поставленной чужой, ментально-языковой волей. И стал продавливать ее, наращивая напряжение.

– Полковник Левин! Вы обязаны отвечать! Что означают вами озвученные понятия: «Zo-yan» и «Zo-two»?!

– Это… шифрованная аббревиатура… «За-зас-с-секреченный Объект медико-биологич…».

Левин дернулся, замолк. Стекленели в наплывающем безумии глаза. Он был сейчас предельно, до отказа, натянутой тетивой. Её, вместе со стрелой, готовой вылететь и поразить столь заманчивую цель, держал и не отпускал захват чужих гипно – пальцев. Текли мгновения. Вот-вот могла порваться «тетива» или треснуть «древко лука».

Всей кожей ощутив неизбежную катастрофичность такого исхода, отпрянул Аверьян в исходную позиция:

– Вопрос снимается. Отдыхать!

Расслабившись, унимая бешеный стук сердца в груди, он вобрал в сознание метаморфозу подопытного, предельно измочаленного существа: дрябло-мускульный мешок полковничьей плоти в кресле, из коей только что выдернули сталистый стержень.

Бадмаев уловил, сквозь радужное мельтешение кругов перед глазами, скользнувшую ко входу в кухню тень. Сосредоточился. У кухонной двери переминался с ноги на ногу Белозеров – с добротно-черным кожаным баулом, тем, что стоял у его кресла. Он поманил Бадмаева пальцем.