СТАТУС-КВОта

Василий видел в перископ лицо охотника, блаженно-хищный охотничий азарт на нем. Турок разогнулся, вытянул руку. Из кулака свисало блесткое, полутораметровое веретено змеи. Оно подергивалось в судороге издыхания.

– Шакал… тебя еще не научили, как вести себя на склонах Масиса![6]

Шипящий клекот от Ашота канул вниз, к Василию, застрял в его ушах каленой стружкой. Младой и резвый турок, между тем, развернувшись к старшим, потрясал увесистым, уже затихшим гадом… Беггадиком?! Тем самым?

Негромко, хлестко цокнуло над головой Василия. Оторопело выдохнув, увидел он: воткнувшись в турко-зад, торчала из него оперенная стрела. Истошный вопль пронизал рубиновый закат над Араратом, шарахнулся по скалам эхом. Оно просочилось в грот через гранитность потолка. Не смея двинуться и выронив змею, безостановочно орал охотник на гадюк.

Ашот спускался по стремянке. Точеная изящность спущенного арбалета отблескивала надменным, свершившимся возмездием. Последнее видение впиталось в память Прохорова: двое, треща игольчатыми огоньками из автоматных стволов, бежали к раскоряченному третьему. В заднице которого дрожало оперение стрелы, проросшей из тьмы веков: армянская стрела всегда торчала из задов завоевателей – Парфении и Рима, арабов и сельджуков, османов, персов, селевкидов.

– Конец кина, – Ашот с настырной мягкостью оттер Василия плечом от телескопа. Взявшись за ручки, опустил его на метр к полу. Пояснил: – угробят пулей оптику – возни на месяц.

– И что теперь? – Прохоров подрагивал в ознобе.

– Не больше, чем всегда – сцедил усмешливо Ашот – пригонят вертолет с десантом. И те прочешут весь этот участок. Для вида расстреляют пять-шесть рожков по скалам, по камням. И уберутся с мокрыми штанами.

– Так уже было?

– Много раз.

– И что, ни разу не наткнулись на этот схорон?

– На нем топтались. Гадили от страха. Но ни одна ищейка ничего не обнаружила. Здесь мы хозяева. И сделано все по хозяйски.

– Где… здесь?

От армянской границы до места назначения, куда идем, ведет запретная для них Зона трехсотметровой ширины. Им разрешается пересекать ее строго по тропам. Рысью! Сойти с тропы для турка пограничника – значит стать дичью для охоты. Они уже познали, чем все заканчивается за пределами тропы: стрелою или пулей, укусом скорпиона и гадюки. Иль нападением собачьей стаи.

– И турки терпят это на своей территории?

– В конце 1916 года младо-турки устами своего главаря Талаата сказали американскому послу Маргентау: «La guestion armenienne n exsiste plus!» – «Армянского вопроса практически не существует!»

– Потом Талаат добавил: «Но окончательно мы его решим, когда Ротшильды, Рокфеллеры, Шиффы решат руками Троцкого русский вопрос».

– За пятнадцатый – шестнадцатый год кемалисты истребили полтора миллиона армян в геноциде. Пятьсот армянских монастырей, церквей, соборов было разрушено. А в двадцать первом году троцкисты примкнули к геноциду: подписали с турками договор в Карсе. По этой проститутской, местечковой бумажонке Армения потеряла области Карса, Ардагана. И гору Арарат – священную для нас и человечества. К его вершине поднимались поклониться АЛТАРЮ, ПРИБЫВШЕМУ ВЫСОКОЙ ВОДОЙ, мой дед и прадед. Тогда наши вожди диаспоры сказали младотуркам: вот эта Зона была и останется нашей.

– И турки проглотили ультиматум?

– Через семь лет пришлось глотать. За это время в Зоне окачурились сто восемьдесят их погранцов, солдат, спецназовцев и Президентской гвардии: они пытались утвердиться здесь.В конце концов эти бараны уяснили – в Зоне летает, ползает, кусает, жалит, рвет клыками сама смерть. И наши стрелы с пулями. Вдобавок к ним, из скал, расщелин здесь вырываются струи отравленного газа, бьют насмерть молнии при ясном небе, срываются литые бомбы из застывшей лавы и не дают дышать сернистые туманы. Все это начинает действовать на них, как только турки пересекают границу Зоны – свою деревню Донузулбулак. В итоге, они панически зовут теперь Арарат «АГРИ ДАГИ» – «Гора боли».

– Вот этот грот один?

– Таких укрытий в Зоне семь – от подножия до АЛТАРЯ.

– И не один не обнаружен турками? Кто их построил?

– Тот, кто построил АЛТАРЬ – священный ковчег, прибывший с высокой водой.

– Когда?

Дрожала на лице армянина тягуче-торжествующая усмешка:

– Когда весь мир был еще залит водой. Но Арарат стоял уже наполовину обнаженный.

– Так кто все это сотворил?

Ашот поднялся. Пошел к трехсвечнику на стене.

– Иди сюда.

Василий подошел.

– Ты видел где-нибудь такое?

В свечном сиянии стена мерцала жжено-фиолетовым лаком. Под ним серебром отсвечивали слюдяные бляшки.

– Глазурь… зачем вскрывать стены глазурью?

– Да нет, Василий-джан, то не глазурь: это расплавленный базальт. Пещеру выжигали в скале лазерным или ему подобным лучом. Точно таким же способом в Анголе, Мозамбике на трехсотметровой глубине сооружались шахты для добычи золота. Все это сотворили пятнадцать тысяч лет назад. И этим же лучом на плато НАСКО из стратосферы выжжены рисунки цапли, скорпиона, рака и колибри – километрового размера.

Григорян снял подсвечник со стены.

– Идем.