Ставка – жизнь. Владимир Маяковский и его круг

Лили также вступает в контакт с представителями рижского авангарда и знакомится с еврейским поэтом-футуристом Б. Лившицем, секретарем “Арбейтергейм” – еврейского культурного центра, близкого латвийской компартии. Лившиц переводит поэму “Человек” на идиш и, по словам Лили, работает над большой статьей о Маяковском. “Заставили меня читать им «Флейту» и сошли с ума от восторга”. Вероятно, вдохновленная этими контактами Лили загорелась идеей напечатать новый тираж “Флейты-позвоночника” в Риге. “Хочу отпечатать «Флейту» здесь, – пишет она Маяковскому в конце октября. – Вышли мне разрешение на ввоз пяти тысяч экземпляров”. Спустя две недели она сообщает, что может “напечатать все что угодно” в Риге без обязательной предоплаты – и просит своих “мальчиков” прислать не только книги Маяковского, но, в частности, и “Сестра моя – жизнь” Пастернака. Она познакомилась “с одним очень крупным капиталистом”, владельцем большой типографии, который готов печатать книги футуристов, если это можно будет финансировать посредством производства русских учебников (для экспорта в Советскую Россию). “Капиталист” был Василий Зив, переехавший в Ригу из Петрограда в 1921 году. Для успеха проекта Зиву был необходим представитель в Москве, которому он гарантировал оплату деньгами и продовольствием. “Я хотела бы, чтобы этим человеком согласился быть ты, Волосик – это очень интересно, во первых, а, во вторых, дало бы тебе возможность абсолютно бросить плакаты”.

Маяковский принял предложение стать представителем издательства с энтузиазмом и немедленно связался с Комиссариатом внешней торговли, где к инициативе отнеслись положительно. Из-за бумажного дефицита в России международное сотрудничество подобного рода становилось распространенным – Госиздат тоже печатал книги за границей и потом ввозил их в Россию. Поскольку разрешение на импорт выдавал Госиздат, Маяковский опасался обструкций, но вопрос решился положительно благодаря Луначарскому, чьей помощью они немедленно заручились.

Оценив потенциал проекта, Маяковский и Осип решили не только просить разрешение на ввоз, но и зарегистрировать новое издательство, чтобы таким образом создать “комфутуризму” платформу в Москве. 28 ноября 1921 года правительство издало декрет, разрешивший в соответствии с принципами нэпа создание частных и кооперативных книгоиздательств. В тот же день Маяковский и Осип подали Луначарскому заявление о создании книжного издательства МАФ (Московская – в будущем международная – ассоциация футуристов).

Цель издательства, – писалось в докладной записке, – издание журнала, сборников, монографий, собраний сочинений, учебников и пр., посвященных пропаганде основ грядущего коммунистического искусства и демонстрации сделанного на этом пути. Учитывая ряд затруднений, связанных с печатанием наших книг в России, мы будем издаваться за границей, вывозя и распространяя издания в РСФСР. Издательство организуется на частные средства.

Среди авторов, которых издательство предполагало издавать, назывались Пастернак, Маяковский и Хлебников.

Несмотря на поддержку Луначарского, рижский проект не состоялся. Маяковский получил аванс в иностранной валюте в Москве, но далее дело не пошло, поскольку Зив, как выяснилось, прежде всего был заинтересован только в том, чтобы заработать на больших тиражах учебников по физике и математике. Издание футуристических произведений были лишь способом заручиться получением подобных заказов. “Для издателя главное – прибыль! – сообщала Лили в начале декабря. – Лучше всего – заказы на учебники от правительства”. Но путь к заказам учебной литературы шел через Надежду Крупскую, и здесь Маяковский был беспомощен. Крупская так же отрицательно относилась к футуристам, как и ее супруг, – в статье, опубликованной в “Правде” в феврале 1921 года, она определила их творчество как проявление “худших элементов старого искусства” и “ощущений <…> крайне ненормальных, искаженных”.

Лили и Ленин