Стеклянное лицо

Она воспользовалась тем, что никто не смотрит в их сторону, и помчалась к берегу реки.

Клептомансер прав, думала она, пока бежала. Никто не сможет удержать тебя от поступков, которые здравомыслящему человеку и в голову не пришло бы совершать. Например, от прыжков в реку и катания в ведре по шахте, для людей не предназначенной.

Вода была до того холодной, что у Неверфелл перехватило дыхание. Одежда намокла, отяжелела и сковала движения. Неверфелл бестолково барахталась, цепляясь за берег. Когда она ухватилась за ведро, оно больно ударило ее по подбородку. Неверфелл перевалилась через край и отчаянно заколотила ногами по воздуху. Ведро неумолимо поднималось все выше и выше.

Если бы кто-нибудь поднял голову, то заметил бы перекосившееся ведро и торчащие из него ноги. Но жалобный скрип креплений никого не насторожил. У Неверфелл наконец получилось – расплескав воду, она за-бралась-таки внутрь и теперь напряженно вглядывалась в темноту шахты, гадая, что ее там ждет.

Время в ведре с ледяной водой, плывущем где-то в пустоте, тянулось невыносимо долго. Промерзшей до костей Неверфелл показалось, что прошло несколько часов, прежде чем она увидела вверху свет. Убедившись, что это не очередной светильник-ловушка, Неверфелл подобралась. Так и есть – ведро приближалось к небольшому квадратному отверстию. Возможно, у нее получится туда запрыгнуть. «Я долго поднималась и точно выбралась из Рудников», – подумала Неверфелл, разминая онемевшие от холода руки и ноги.

Отверстие было уже совсем близко. Неверфелл встала – ведро опасно закачалось – и прыгнула, чтобы мокрым кулем повалиться на пол маленькой мастерской с грубо обтесанными стенами. Два человека в рабочих комбинезонах оторопело уставились на незваную гостью. И, когда Неверфелл убрала волосы с лица, их тревога и удивление ничуть не уменьшились.

– Привет! Эм-м… простите за лужу. Я Неверфелл, дегустатор великого дворецкого. Думаю, он будет рад узнать, где я. Ой! И наверное, воду из того ведра лучше никому не пить, потому что я в нем сидела…

Потерять Лицо

Поднявшаяся суматоха подхватила Неверфелл, следующие два часа она словно бы вовсе не касалась ногами земли. Рабочие мастерской не мешкая передали ее людям великого дворецкого, и те допрашивали Неверфелл о Клептомансере и его логове, пока у нее не заболела голова. Она рассказала им все, что знала о таинственном воре. Хотя во время разговора с Клептомансером Неверфелл и почувствовала, что они с ним похожи, его намерение стереть ей память глубоко ее обидело. К тому же она подозревала, что не стоит дразнить судьбу и утаивать что-то от дознавателей. Если они подумают, что Неверфелл защищает человека, которого хотел поймать сам великий дворецкий, то без колебаний передадут ее следователям. А те уж одними расспросами не ограничатся.

Когда все закончилось, Неверфелл отправили мыться, потом выдали ей свежую одежду, новый набор наперстков и тщательно осмотрели на предмет блох и вшей – мало ли чего она набралась в Нижнем городе!

Потом Неверфелл занялись врачи: сперва они наложили повязку на ее больную ногу, затем, подключив к делу парфюмеров, проверили, не успела ли она за время своего отсутствия проглотить яд или противоядие. Неверфелл снова и снова повторяла, что не съела ни крошки и не выпила ни капли с тех пор, как покинула свою комнату, – и в конце концов ей поверили. Кажется, все больше людей приходили к выводу, что врать она не умеет. Но для собственного спокойствия они все-таки заставили Неверфелл выпить горькое лекарство, от которого ее несколько раз стошнило. Неверфелл чувствовала себя слабой и несчастной, когда проверяющие наконец поставили печать на документ, удостоверяющий, что она «невредима и не представляет опасности для двора».

Но Неверфелл знала, что путешествие в Нижний город нанесло ей непоправимый вред. Да, она не успела ничего съесть или выпить, зато вдоволь наглоталась Правды, а от нее не избавиться при помощи горьких капель и горячей воды, ее не вычесать частым гребнем. Худшие подозрения Неверфелл оправдались, когда она возвратилась в квартал дегустаторов и попалась на глаза Леодоре. Та побледнела как мел.

– О нет, – прошептала она, хватая Неверфелл за руку и пристально вглядываясь в ее лицо. – Огонь и пепел! Это очень, очень плохо!

Другие дегустаторы столпились вокруг, пытаясь рассмотреть, что же так взволновало мадам Леодору. Для Неверфелл их лица слились в бесконечное розовое полотно с глазами. Она знала, что Эрствиль говорил правду. Она изменилась. То, что она видела, навсегда отпечаталось на ее лице.

Со всех сторон сыпались подсказки:

– Может, потереть ее жесткой щеткой? Или чистящим порошком?

– Бесполезно! – Мадам Леодора махнула рукой, предотвращая опустошение кладовки. – Это не грязь, это знание. Она видела слишком много. Да нет же, прекратите! Зачем вы трете ей глаза?

Неверфелл, чьи мысли до сих пор занимали несчастные жители Рудников, вдруг сообразила, что ее существованию тоже угрожает опасность.

– Как… как я выгляжу? – запинаясь, спросила она мадам Леодору. – Что вы видите?