Стеклянные дома

Впрочем, возможно, Патрик вовсе не друг ему. С некоторых пор. В этот свой приезд они, похоже, проводили меньше времени в обществе друг друга.

– Выглядит великолепно, – сказала Рейн-Мари, раскладывая по тарелкам тушеную курицу, принесенную Оливье. – Merci.

– Не за что.

– Давай уж, поведай им правду, – сказал Габри, хватая теплую обеденную булочку, предложенную вместо багета. – Готовил не Оливье, это работа Антона.

– Мойщика посуды? – спросил Матео, с подозрением глядя на тушеное блюдо.

Куриное мясо было нежное, в меру приправленное. Сложное блюдо. Знакомое и вместе с тем экзотическое.

– Все это он нашел в лесу, – сказала Мирна. – Новоквебекская кухня. Вот что он хочет создать.

– Мойщик посуды? – повторил Матео.

– Нам всем приходится с чего-то начинать, – возразила Мирна.

– И давно он здесь? – спросила Леа. – Кажется, в наш прошлый приезд его не было.

– А он запоминается, – протянула Клара, представляя себе стройного молодого человека с длинными волосами и легкой улыбкой.

– Он приехал несколько месяцев назад, – ответил Габри. – Они с Жаклин вместе работали в каком-то доме и оба потеряли работу.

– Под домом вы подразумеваете что-то вроде дома престарелых?

– Нет, – ответил Оливье. – Я имею в виду частный дом. Она служила нянькой, кажется, а он – их личным шеф-поваром.

– Ничего себе дом, – заметил Матео.

– Вам нравится ваша новая работа, Арман? – спросила Леа.

– «Нравится» не очень подходящее слово, – ответил он. – Я просто пытаюсь справляться. Позвольте спросить у вас кое-что. Несколько лет назад, когда вас выбрали в первый раз, вы лоббировали один закон и, насколько я помню, были совершенно уверены в его необходимости.

– Верно. Многие новоизбранные имеют свои законопроекты. Большинство из них не проходит.

– А ваш? – спросила Клара.

– И мой не прошел. Закон был призван покончить с переполненностью палат для больных, доставляемых по «скорой».

– Вообще-то, это был закон о борьбе с наркотиками, – напомнил Арман.

– Ах да, вы правы.

– Я внимательно читал ваш законопроект, – сказал Гамаш. – В то время я был главой отдела по расследованию убийств, и огромное число убийств в Квебеке так или иначе было связано с наркотиками.

– И каково ваше мнение?

– Мне показалось, что законопроект предлагал конструктивный подход к ситуации, которая выходила из-под контроля.

– Тогда почему ее законопроект провалили? – спросил Габри.

– По ряду причин, – ответил Гамаш.

Продажность старших офицеров Квебекской полиции. Коррупция в правительстве. Рост могущества наркокартелей, которые диктовали свои условия.

Но Гамаш не стал говорить им об этом. Хотя одну из причин он не прочь был затронуть.

– Это может показаться тривиальным, но одна из причин состояла в том, что вы назвали законопроект чьим-то именем. Не помню чьим.

– Эдуарда, – напомнила Леа. – И почему это помешало?

– Создавалось впечатление, будто это персональный крестовый поход одного из депутатов, который хочет заявить о себе, а не широкомасштабное решение проблемы, представляющей серьезную социальную угрозу.

– Другие законы тоже носят имена людей, – вмешалась Клара. – Таких много.

– Безусловно, но те законопроекты, которые были приняты, имели широкую общественную поддержку. Их лоббисты проделали немалую агитационную работу. Задействовали медиа, общество, нашли сторонников среди коллег-политиков. Вы, – сказал он, обращаясь к Леа, – этого не сделали.

– Верно. Если политика – искусство, то я рисовала пальцем.

– А кто такой этот Эдуард? – спросила Рейн-Мари.

– Он был нашим соседом по комнате в Монреальском университете, – ответил Матео.

– Мы все входили в одну компанию, – сказала Леа. – И Эдуард был одним из нас.

– Немного больше чем одним из нас, верно? – с ехидцей произнес Матео.

Даже в пламени свечей было видно, что Леа зарделась.

– Я была в него слегка влюблена, – сказала она. – Все его любили. Даже ты, я думаю.

Матео рассмеялся:

– Он был очень привлекателен.

– Что с ним случилось? – спросила Мирна.

– Нетрудно догадаться, – ответил Матео.

Разговор на несколько секунд прервался.

– Наверное, совсем молодой был, – заговорила наконец Клара.

– Ему и двадцати не стукнуло, – сказала Леа. – Спрыгнул с крыши пятнадцатиэтажного дома. В состоянии наркотического опьянения. Сколько лет прошло…

– Не так уж и много, – возразил Матео. – Мы все очень гордились, когда Леа после избрания стала первым делом проводить La loi Edouard.

Закон Эдуарда.

– Законопроект не прошел, – повторила Леа.

– Но вы, по крайней мере, попытались, – сказал Гамаш. – А теперь вы многое узнали о прохождении законопроектов. Вы не хотели бы вернуться к нему? Возможно, мы сумеем вместе сочинить эффективный закон.

– Я надеюсь на это.

Гамаш подождал продолжения, затем откинулся на спинку стула и задумался.

Леа Ру проявила вежливость, но, похоже, вовсе не стремилась к совместной работе с главой Квебекской полиции по пресечению наркотрафика.

Что же случилось? И почему она забыла о том, что ее первым законопроектом, ее приоритетным делом был закон Эдуарда?

Снова сплошная видимость. Как и у существа на деревенском лугу. Оба скрывают то, что у них внутри.