Читаем Степь в крови полностью

– Товарищ начштаба! – звонко воскликнул ординарец.

Это был юноша с веснушчатым лицом и большой круглой головой. Его фамилия была Петревский. Самсонов познакомился с ним на допросе в Петрограде. Петревский был юнкером Михайловского артиллерийского училища, и ему грозил расстрел за участие в вооруженном нападении на хлебные склады. Самсонов уже был принят на службу и сумел выгородить Петревского.

– Для вас телеграммы.

– Садитесь, юнкер.

– Первая от Троцкого с требованием активизировать действия против Донской армии.

– Непременно, – Самсонов злорадно усмехнулся. Пользуясь заслуженным авторитетом и непререкаемой репутацией, капитан нарочито пренебрежительно относился ко всякого рода указаниям сверху. Он даже не удосуживался сам читать их, вполне доверяясь Петревскому. – Что еще?

– Еще от начальника гарнизона Тамбова Шубина.

Самсонов скривил надменную гримасу. Он знал Шубина по Александровскому училищу в Москве. Этот лоснящийся тип рождал в душе капитана отвращение.

– Что ему?

– Жалуется на крестьянские восстания в Борисоглебском уезде. Некоторые отряды повстанцев были замечены в окрестностях Тамбова. Просит помощь.

– Славно. Коли просит, нужно дать. Распорядитесь, чтобы командир14-го полка Симонов перебросил в район Тамбова два батальона с батареей.

– Но, господин капитан! – Петревский покраснел. – В распоряжении Симонова всего два батальона! Если он перебросит их под Тамбов, то останется один со своим штабом на важнейшем участке фронта против целой Донской армии!

– Юнкер! Выполнять приказ, – Самсонов встал и, заложив руки за спину, нервно подошел к серванту, открыл стеклянную дверцу и наполнил бокал белым вином. – Что еще?

– Еще приказ от Кастырченко, письменный. Требует явиться сегодня к нему.

Самсонов вопросительно взглянул на Петревского. Кастырченко был, пожалуй, единственным человеком, внушавшим капитану страх. Ходили слухи, что до того, как возглавить Воронежскую ЧК, Кастырченко был мясником в лавке зажиточного еврея. В октябре семнадцатого, с приходом большевиков и началом беспорядков в городе, хозяин лавки пропал, а его жена, переписав все имущество на Кастырченко, с сыновьями перебралась на Западную Украину. В зиму 1918 года Кастырченко был единственным преуспевающим дельцом во всей округе. Он кутил и распутничал, носясь в лихой тройке по улицам, на обочинах которых лежали обмороженные трупы.

Но в марте Кастырченко взяли. Прошло время, о буйном временщике уже стали забывать, почитая его давно расстрелянным. Но произошло неожиданное. Главу чрезвычайки вызвали в Москву, а на освободившееся место назначили Кастырченко.

– Да, буду, – сказал Самсонов. – Телефонируй, что не позже трех. Еще что-нибудь?

– Так точно, – нерешительно ответил Петревский. – Сегодня утром пришло это. Конверт был голубой и без обратного адреса, – Петревский протянул Самсонову блокнотный лист.

Самсонов прищурился и поднял удивленные глаза на Петревского:

– Здесь, должно быть, ошибка. Откуда это?

– Не могу знать.

– Кто-нибудь видел?

– Кроме меня, нет.

– Ладно, идите, юнкер. Я только соберу документы и отправляюсь в ЧК.

– Так точно, – Петревский отдал честь, но в дверном проеме обернулся и, как показалось Самсонову, подмигнул. – Капитан, если понадобится моя помощь в случае особенных обстоятельств, можете рассчитывать.

Самсонов остался один. Перед ним на столе лежал клетчатый блокнотный лист с пятью печатными буквами: «Кн. Вс. М.»

Глава вторая, в которой перед читателем предстают люди с холодными сердцами и чистыми руками

Иван Ефремович Кастырченко был из породы людей, неукоснительно блюдущих принцип «После нас хоть потоп!». Неожиданно для многих став главой чрезвычайки, он положил предел былой расхлябанности и произволу. Террор был возведен в систему, конвейер арестов, допросов, пыток, расстрелов заработал без сбоев.

Кастырченко не был садистом. В отличие от своих коллег из Харькова, Евпатории или Ставрополя, он не получал чувственного удовольствия от угнетения или убийства других людей. Нет. Вернее было бы сказать, что он был крайне требователен к упорядочиванию жизни, окрашиванию ее в единый цвет по однажды установленной и неизменной норме.

Своей способностью подчиняться и неукоснительно выполнять все требуемое Кастырченко снискал доверие московских начальников.

Помимо уже сказанного, личность главы воронежской чрезвычайки характеризовали еще две черты: глупость и ненависть. Кастырченко не был полным идиотом или неучем. Он владел грамотой, умел коротко изъясняться, но, в общем и целом, был глуп в той мере, в которой обыкновенно бывают все хорошие исполнители. Что до ненависти, то это чувство жило в сердце Ивана Ефремовича издавна. Родившись одновременно со страхом за свою обреченную жизнь, оно было полновесным недугом его души, то есть из рода тех недугов, что не лечатся и не удаляются, но служат основанием самой жизни и потому оставляют этот свет с самим человеком.

Перейти на страницу:

Все книги серии Военные приключения

«Штурмфогель» без свастики
«Штурмфогель» без свастики

На рассвете 14 мая 1944 года американская «летающая крепость» была внезапно атакована таинственным истребителем.Единственный оставшийся в живых хвостовой стрелок Свен Мета показал: «Из полусумрака вынырнул самолет. Он стремительно сблизился с нашей машиной и короткой очередью поджег ее. Когда самолет проскочил вверх, я заметил, что у моторов нет обычных винтов, из них вырывалось лишь красно-голубое пламя. В какое-то мгновение послышался резкий свист, и все смолкло. Уже раскрыв парашют, я увидел, что наша "крепость" развалилась, пожираемая огнем».Так впервые гитлеровцы применили в бою свой реактивный истребитель «Ме-262 Штурмфогель» («Альбатрос»). Этот самолет мог бы появиться на фронте гораздо раньше, если бы не целый ряд самых разных и, разумеется, не случайных обстоятельств. О них и рассказывается в этой повести.

Евгений Петрович Федоровский

Шпионский детектив / Проза о войне / Шпионские детективы / Детективы

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги