Степные рубежи России

Исмаил заверил Ивана, что напал бы на Крым и уничтожил бы его, если бы не набеги Казы. Чтобы уничтожить своего соперника, Исмаил запросил 2-3 тысячи московских солдат, в том числе 600 стрельцов, поскольку резиденция Казы была хорошо укреплена, так что захватить его без стрельцов и пушек не представлялось возможным. Была и другая причина, помешавшая ему осуществить успешные набеги на крымские земли, заявлял Исмаил, – астраханский воевода Иван Выродков поддерживал врагов Исмаила и помог им взять Сарайчик, захватить стада, взять в плен множество калмыков и прочих и продать их в рабство за границу.

Возможно, Москва наконец осознала весь масштаб злоупотреблений и коррупции в Астрахани, когда воеводу обвинили в том, что он извлекает прибыль из продажи пленников вместо того, чтобы везти их в московские земли и обращать в христианство. Кроме того, могла сыграть свою роль весть о том, что Исмаил удалился от Астрахани и собирается вести переговоры с Крымским ханством. Как бы то ни было, Москва решила умиротворить Исмаила. В 1561 году Иван сообщил ему, что астраханский воевода Выродков схвачен, закован в цепи, а следующей весной будет отправлен в Москву[367]

.

Чувствуя, что Москва настроена на компромисс, Исмаил решил добиваться дальнейших уступок. Он напомнил Ивану, что Москва сумела завладеть Казанью и Астраханью с помощью Исмаила, а Иван нарушил свои обещания по поводу казанской и астраханской дани. Теперь Исмаил просил лишь о том, чтобы ему дозволили пасти свои стада в окрестностях Астрахани и переселить тумаков (общину пленников-земледельцев, предположительно тюркского происхождения) из Астрахани на реку Бузан. Отрицая какие-либо обещания ногайцам в прошлом, Иван согласился, что Исмаил может получить в свое распоряжение тумаков, но лишь если поселит их на Яике, не на Бузане, поскольку «наши воеводы к нам писали, что Астороханские люди все плачют, а сказывают, что им без Бузана прожити немочно». Чтобы его аргументы звучали более убедительно, Иван провел аналогию с Сарайчиком и риторически вопросил, согласятся ли жители Сарайчика отказаться от своей пашни, если русские решат там поселиться?

Последние аргументы сторон в споре о реке Бузан отразили – и навсегда запечатлели – два образа региона и соотношения сил в нем, прежний и новый. Исмаил пытался объяснить Ивану затруднительность своего положения, настаивая, что его авторитет у ногайцев слабеет, поскольку речь идет о старинном юрте ногайцев и его люди говорят ему: «…в Волгу со сто тысяч рек течет, а ты одного Бозана не можешь выпросити». В ответ Иван тоже сослался на традицию, заявив, что Бузан был пашней, со времен Золотой Орды («при прежних царях») принадлежавшей Астрахани, и должен остаться рубежом между Астраханью и ногайцами[368]

. Обращение к золотоордынской традиции, очевидно, было призвано покончить с этим вопросом.

Москва сумела закрепить свою власть в новоприсоединенном регионе как благодаря своему экономическому и военному превосходству, так и при помощи немалого дипломатического искусства. Объясняя завоевание Казани и Астрахани другим христианским правителям, Москва не постеснялась назвать эти два ханства бывшими русскими владениями. В то же время, отстаивая свои позиции перед тюркскими соседями, Москва уверенно опиралась на золотоордынскую легитимность.

Когда это было необходимо, Иван IV проявлял понимание к религиозным чувствам в регионе, населенном мусульманами и находившемся под скипетром христианского государя. Не забывая ни об османском султане, ни о растущем числе мусульман в его собственных владениях, Иван объяснял Исмаилу, что московская политика в регионе неизбежно оказывается ограничена деликатными вопросами религии. В 1563 году, отвечая на обвинение, выдвинутое Исмаилом против семи знатных астраханцев, тайно сотрудничавших с Крымским ханством и Казы-мирзой, Иван написал примечательное риторическое послание: