Стерегущие золото грифы

День, пожалуй, прошел бессмысленно. Ойгор все время промахивался, будто кто бил по руке, пока он отпускал тетиву. Две впустую пущенные стрелы он так и не отыскал, а из найденных одна оказалась сломанной. Ойгор решил больше не испытывать удачу и вернуться в стойбище, хотя солнце стояло еще высоко.

Возле аила Охотника царило радостное оживление. Несколько оставшихся дома мужчин разглядывали нечто, лежащее на снегу. Завидев Ойгора, один из них замахал ему рукой и крикнул:

– Эй, Ойгор, езжай скорее! Смотри, рысь!

Осторожную лесную кошку убить удавалось нечасто, да охотники и не стремились. Богачи и модницы в стане любили соболя, горностая, а прочие довольствовались сурком, куницей, белкой. Жизнь белого барса – священна для людей гор. Изредка забредавший в эти края полосатый тигр был слишком крупным, чтобы уложить с одного выстрела, не рискуя обратить на себя его ярость. Рыси же осторожничали и человека избегали. Так что лежащая на снегу рысь была редкостью. А про тот странный случай в прошлую зиму все уже позабыли – немало диковинного встречали охотники в Тайге за свою жизнь.

Ойгор почувствовал, как в один краткий миг все в нем умерло. Он спешился и направился к мужчинам, подволакивая правую ногу. Охотник внимательно наблюдал за Ойгором и, похоже, был крайне удовлетворен выражением его лица.

– Я подстрелил, – похвастался Охотник, и его губы медленно растянулись в торжествующей улыбке. – Что скажешь?

– Да он онемел от удивления! А может, от зависти, а, Ойгор? – смеялись остальные. – Тебе такая добыча и не снилась.

Ойгор протиснулся между ними и тяжело опустился в снег рядом с рысью. Открытые глаза зверя неподвижно смотрели в Тайгу. На горле темнела аккуратная, не портящая шкуру рана – отменный выстрел. Ойгор провел ладонью по шерсти левой передней лапы, и отлившая от лица кровь бросилась обратно. Его затрясло. Так и не заросшего шерстью рваного шрама на лапе не было. Только тут Ойгор заметил, что эта рысь крупнее и пятна на спине реже.

– Хорошая добыча. Удача с тобой, – сказал он, поднимая спокойный взгляд на Охотника.

Вечером Охотник возник на пороге аила, когда Ойгор собирался ужинать.

– Что? Не она? – с вызовом спросил Охотник.

– Не понимаю тебя, – невозмутимо ответил Ойгор. – Угостить ужином?

– Ты? Станешь угощать меня? – Охотник брезгливо поморщился. – Я все знаю, не уходи от разговора.

– Я не сомневаюсь, что ты знаешь все в этой жизни. Вопрос в том, сколько из этого ты в состоянии понять.

– Умный, да? – Охотник начинал злиться. – Скажи ей, я ее ищу. Она – моя добыча, в конце концов. Если бы я сразу догадался, кто она…

Ойгор взирал на него с искренним непониманием.

– Так ты есть-то будешь? – переспросил он.

– Не надо притворяться слабоумным, Ойгор! – взревел Охотник, ударив носком сапога по деревянной чашке в его руках.

Чашка вылетела, и куски мяса рассыпались по полу и по штанам Ойгора, оставляя на ткани жирные пятна.

– Ой, извини, – притворно вежливо сказал Охотник. – Твоя девка отстирает, правда? Негоже женщину сюда брать, нечестно по отношению к другим. Я два голоса здесь слышал, когда проходил мимо. А следы, если хорошо поискать, – рысьи. Так глупо – охотнику на следах попасться, а? Теперь у меня все в голове сложилось. И девчонка голая в лесу, и те хищники, что в стойбище приходили. И твое лицо, когда ты сегодня мою добычу увидал.

– Иди и скажи всем, что моя жена бродит по лесу в рысьем обличье и навещает меня ночами. Иди и скажи, пусть посмеются, – глухо ответил Ойгор.

– Придет время – скажу. Берегитесь меня. Вы оба.

Он вышел, едва не оборвав полог.

– Что тебе нужно? – спросил Ойгор, выскакивая следом. – Почему просто не оставишь нас в покое?

– Потому что подарок Тайги достался тебе, а не мне, – сквозь зубы процедил Охотник. – Я же вижу, дела у тебя пошли на лад.

– А твои всегда хорошо шли, – парировал Ойгор. – Ты сам подарку Тайги предпочел лисью шкурку. На себя и пеняй.

Ничего не ответил Охотник, но взгляд его добра не сулил. Поэтому при следующей встрече Ойгор отправил Эркеле домой. Узнав с ужасом, что тайна ее раскрыта, она беспрекословно повиновалась.

Незаметно миновала зима, вздохнув на прощанье последними холодными ветрами, талыми снегами оплакав свое поражение. Охотники вернулись в стан, смеясь и похваляясь добычей. Эркеле была непривычно молчалива. Видно, эта одинокая зима в деревянных стенах тяжело далась вольной рыси. Весна и половина лета прошли в обыденных занятиях.

В один из поздних летних дней Эркеле стала сама не своя. Она металась по аилу, заламывая руки и теребя одежду. Иногда выбегала наружу, но тут же возвращалась, держась за горло, будто ей не хватало воздуха.

Ойгор, занятый снаружи починкой седла, в котором истлела набивка, с недоумением наблюдал за ней. Жеребец, купленный взамен недавно околевшей старой лошадки, тоже вел себя странно. Он шевелил ушами, будто прислушиваясь к чему-то, фыркал, широко раздувая ноздри, и рыл копытом землю. Ойгор слышал, что по всему стану раздаются конское ржание и собачий вой.