Стерегущие золото грифы

– Эркеле, что такое? – спросил он, когда она в очередной раз показалась в проеме аила, застыв на пороге и глядя невидящими глазами вдаль.

– Я не знаю! – надрывно воскликнула она. – Только сегодня что-то не так. Что-то происходит. Что-то будет, Ойгор!

– Что?

Она не ответила, лишь посмотрела на небо, наморщив лоб. В этот миг замолчали птицы. Ойгор прежде и не замечал их, но, когда они перестали петь, тишина обрушилась на него, едва ли не причиняя боль. Даже легкий ветерок, шелестевший в уже неяркой траве, затих. Ойгор подскочил, уронив с колен не зашитое еще седло, из которого посыпались высушенные травы и мох. Он тяжело дышал, а сердце выбивало ритм, с каким, должно быть, пульсируют в недрах земли ее соки. Не это ли чувство заставляло беспокоиться животных и по-звериному чуткую Эркеле?

Она бросилась к Ойгору на грудь, пряча лицо и вздрагивая, как от ударов.

Стало холодно, будто враз остыло солнце. Со всех сторон теперь доносился взволнованный людской гомон. Голубое небо посерело, и на яркое солнечное блюдо наползло что-то черное, круглое. Оно постепенно закрывало светило, забирая жизнь с земли. И вот солнца почти не стало, лишь яркий ободок горел по краю черного круга да прорывались порой ослепительные вспышки, похожие на смерть звезд. Темнота, холод и тишина – вот все, что осталось в мире, и пазырыкцы почувствовали себя покинутыми и беспомощными.

В стане творилось невообразимое: крики, плач, суета и беготня. Да ревела на все голоса домашняя скотина. В довершение этой жуткой картины земля несколько раз содрогнулась. Люди были привычны к движению тверди под ногами, но сегодня это стало последней каплей. Ойгор, неколебимо верующий в небесные пастбища, неожиданно для себя подумал, что вот это и есть смерть и по ту сторону их не ждет ничего. Плененный чернотой солнечный круг с мерцающим поясом больно слепил глаза, вызывая желание опустить голову, но неведомая сила заставляла Ойгора неотрывно смотреть вверх.

Но солнце победило. Медленно и упорно отодвигало оно от себя преграду, не дававшую ласкать теплом любимую землю и приглядывать за дорогими ему существами. Вот уже и стало все как было. Остался лишь страх в сердцах людей. Ойгор потянул Эркеле за руку, вклиниваясь в толпу.

Все бежали к центру стана, на широкое вытоптанное место перед богатым аилом каана. Куда же еще бежать, когда рушится мир, как не к каану?

Тогдашний правитель человеком был суеверным.

– Кто-то сделал худое, – сказал он. – Кто, признайтесь, пошел против законов, что чтим мы на этой земле? Мы прибыли сюда из краев, где заходит солнце. Мы учились всему заново. Мы познали то, что было неведомо нам, пока копыта наших лошадей не ступили на эту землю. Кто же, подобно дикому степному бродяге, проявил глупость и себялюбие? Кто оскорбил землю Пазырыка и навлек беду на всех нас?

– Ойгор из охотников, – раздался звучный голос, на который обернулась вся толпа.

Вперед вышел Охотник. Эркеле до хруста сжала пальцы мужа. Ойгор молчал. Каан ткнул перстом в Охотника.

– Ты. Ты обвиняешь и можешь доказать?

Тот кивнул.

– Кто это – Ойгор? Выйди-ка, – продолжил каан.

Ойгор вышел, едва отцепив руку Эркеле от своей.

– Ты знаешь, в чем этот человек обвиняет тебя? – спросил каан, сложив руки на животе.

– Нет, владыка, – уверенно ответил Ойгор.

– Кто может свидетельствовать за тебя?

– Боюсь, никто, – улыбнулся тот. – Но некому свидетельствовать и против. Остается только мое слово против слова Охотника. И твоя мудрость, каан.

Охотник мысленно выругался. У него не так хорошо был подвешен язык, а значит, он собирался придумать что-то еще, чтобы потопить этого выскочку.

– Каан, с ним суди и его жену, – сказал Охотник. – Она также повинна. А для свидетельства позови Сестру Ойгора. Больше про них мало кто сможет сказать.

– Все названные, вас ждет суд, – сказал каан и удалился в свой аил.

– Не бойся, ты ни в чем не виновата, – шепнул Ойгор Эркеле.

– Ну почему ты вечно как нарыв на теле? – со слезами в голосе крикнула Сестра, пробегая мимо. – Позор! Меня муж прогонит из дома и будет прав. Позор!

Сестра первая вошла в аил каана. Ойгор нырнул было за ней, но Эркеле внезапно остановилась, тормозя и его. Он обернулся и увидел, что Охотник держит Эркеле за плечи и взволнованно шепчет что-то ей на ухо.

– Нет! – возмущенно воскликнула она и вырвалась.

– Передумаешь – подай знак, – нагло усмехнулся Охотник и прошел вперед, толкнув Ойгора плечом.

– Говорит: «Будь моей, и скажу, что он силой держал тебя. А не захочешь – умрете оба», – ответила Эркеле на безмолвный вопрос Ойгора. – Ни за что не откажусь от тебя!

– Спасибо, – шепнул Ойгор, и они вошли.

Эркеле, на мгновение забыв про страх, с интересом разглядывала богатое убранство многостенного и просторного аила. Каан уселся на подушки, а вошедшим сесть не предложил – не в гостях.

– Говори, Охотник, – начал каан. – Какая, по-твоему, вина за… как там тебя?

– Ойгор, – хрипло ответил тот и кашлянул.

– Жена его – вот эта, что рядом стоит, – ответствовал Охотник, почтительно опустив глаза, – из людей нижнего мира. Она может таежным зверем обернуться.