Стереть из памяти

Лика перевернулась на живот и уставилась на лицо лежащего рядом с ней мужчины. И почему она раньше считала его мальчишкой? Он – мужчина, от вихра на затылке до кончиков пальцев на ногах, и то, что посередине, доказывает его мужскую принадлежность в полной мере. В этом месте своих размышлений она глупо хихикнула.

– Что смешного? – тут же спросил он, скосив глаза на ее довольное лицо.

– Думаю о том, что ты – мужчина, – не очень понятно объяснила она.

– Разумеется, я мужчина, – согласился он. – И намерен тебе это доказать, если ты все еще сомневаешься.

Он тоже перевернулся на живот и одним движением подгреб Лику под себя. Она никогда не считала себя маленькой и хрупкой, но тут оказалась полностью распластанной и надежно укрытой под чужим совершенным, надо признать, телом. Бедром почувствовала, что он не шутит и доказательства уже готовы.

– Как? Уже? – искренне удивилась она и прикусила язык.

Много лет она ложилась в постель со, скажем так, не очень молодым человеком. Конечно, сорок восемь лет – не возраст, да и когда они начали встречаться, Викентию было всего сорок два, но уже в те годы он был крайне зависим от настроения и самочувствия, и приводить в состояние боевой готовности его иногда приходилось довольно долго, так что к тому моменту, как что-то происходило, Лика чувствовала себя уже уставшей. Эта нудная игра ей быстро наскучивала.

Она вспомнила одну из маминых подруг, даму столь же экзальтированную, сколь и раскованную, которая, приходя в гости и убедившись, что Ликин отец ее не слышит, рассказывала о своих новых любовниках, каждый из которых был моложе предыдущего. Сейчас, когда даме уже под шестьдесят, она встречалась с тридцатишестилетним мужчиной, Ликиным ровесником, объясняя подобный мезальянс исключительно рациональными причинами.

– Мужика нужно держать рядом исключительно для постели. А раз так, то главное условие выбора – это отсутствие проблем с потенцией. К сожалению, гарантировать это может только возраст. Всех, кто старше сорока, я даже не рассматриваю. Зачем мне эти унылые акробатические этюды на тему «вира – майна».

– Да ну, – усомнилась тогда Лика. – Сорок лет – это же вообще не возраст.

– Ага, – скептически усмехалась мамина подруга, – деточка, поверь моему опыту, он у меня весьма богатый, все, кто после сорока, способны на что-то либо на кураже, либо на виагре. А оно мне надо?

То, что у Викентия тоже есть «секретные» таблетки, Лика, конечно, знала. Но ей это было безразлично. Как и секс в целом. Отработали номер, если ему надо, а нет, так и ладно. И без этого хорошо. Можно поваляться в кровати и посмотреть вместе какое-нибудь хороший фильм, попивая красное вино. Красота и романтика. И потеть не надо.

Сейчас же ей ужасно хотелось повторения «доказательств». И спустя час она была снова не против повторить. А молодой мужчина, думающий исключительно о ней и ее удовольствии, оставался неутомим. Двадцать восемь лет. Что ж, это гораздо лучше, чем сорок восемь. Права мамина подруга, ой как права.

Уснули они только в половине третьего ночи, причем Лика чувствовала себя так, словно провела многочасовую тренировку в спортзале. От усталости она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, но это была хорошая, правильная усталость, от которой отключался мозг, давая телу полноценный ночной отдых.

Проснулась Лика в половине восьмого, чувствуя себя полностью восстановившейся, как будто спала не пять часов, а минимум восемь. Открыв глаза, она обнаружила себя в кольце все тех же рук, которые словно и не размыкались ни на мгновение. А может, так оно и было? Она пошевелилась, и Антон тут же открыл глаза, примерился, поцеловал в нос, словно это Лика была ребенком, а он старшим, взрослым, опытным.

– Проснулась? Голодная? Сейчас завтракать будем.

Она прислушалась к себе.

– И правда голодная, – призналась Лика. – Мне кажется, я бы сейчас слона съела.

– Слона у меня нет. Поэтому на завтрак будут сырники, – сообщил он. – Я их мастерски делаю, ни мама, ни Юлька так не умеют.

Юлька? Ах да, это его младшая сестра, которой всего восемнадцать. И ее, и маму Антона наверняка хватит удар, если они увидят рядом с их братом и сыном тридцатишестилетнюю тетеньку. Видимо, у Лики помрачнело лицо, потому что Антон внимательно посмотрел на нее.

– Если не хочешь сырники, могу испечь оладьи.

– А ты и оладьи умеешь? – Она засмеялась, глядя на его серьезность.

– Конечно, я живу один, а поесть люблю, так что пришлось научиться готовить то, что мне нравится. Только знаешь, у меня есть идея получше.

На воплощение в жизнь идеи, действительно оказавшейся замечательной, ушел почти час, после чего Лика, стыдливо завернувшись в простыню, отправилась в ванную, а Антон, натянув джинсы на голое тело, действительно встал к плите. К тому моменту, как Лика появилась в кухне, он успел нажарить шесть сырников и небольшую горку оладий. Ко всему этому великолепию прилагались джем, сметана и сваренный современной и очень дорогой кофемашиной кофе.