Стигал

Куда только Зебу не бросали – и на север, и на юг, и туда, где бунт и беспорядки, где воры обнаглели, и туда, где трудовой порыв нужен и просто план горит… И везде Зеба справлялся, везде наводил жесткий и строгий порядок, основанный на той справедливости, которая возможна была в системе ГУЛАГа, в системе советского строя безбожия и раболепия. С годами авторитет, влияние и известность Зебы так укрепились и возросли, что, казалось, подай он команду – все бы зоны одновременно восстали и взбунтовались.

Такой авторитет стал опасен. Зебу, в назидание всем, надо было «приструнить», даже «опустить», чтобы всем остальным было неповадно. К тому же Зеба и сам в чем-то виноват. Например, в начале 1957 года, когда вышел Указ Хрущёва о возвращении всех репрессированных народов, в том числе и чеченцев, на Родину, на Кавказ, Зеба издал свой указ – один день все кавказцы празднуют, гуляют, отдыхают, как это только возможно в условиях зоны. Конечно, не один день и по-разному, но почти во всех зонах этот указ так или иначе, да был исполнен. А система такое простить не могла, и вот Зебу этапировали в самую страшную «красную» зону, где начальником полковник Демчук.

Демчук – ровесник Октябрьского переворота, выкормыш большевистской революции и ее «лучших» традиций. Он повторил подвиг Павлика Морозова. Неизвестно, почему, может, как спортсмена, а он боксер-тяжеловес, призер первенства РСФСР, его на фронт не взяли, и он был вроде как тайный агент НКВД по поиску шпионов, дезертиров, саботажников и просто врагов. И он такого врага нашел – его отец-фронтовик после ранения и госпиталя без увольнительной на пару дней пришел домой. Демчук-младший сдал отца. Об этом гражданском подвиге писали газеты, говорили по радио, а Демчук получил звание капитана и был отправлен к линии фронта. Правда, он и тогда не воевал, был в отряде СМЕРШ. Многих он загубил, многих уничтожил. Был крайне жестоким и бессердечным. За это к концу войны он имел много орденов и медалей, стал подполковником и даже был представлен к званию Героя. Но не получил его, а когда война закончилась, ему кто-то отомстил – написал анонимку: мол, Демчук – английский шпион. Конечно же, был суд, самый справедливый и гуманный советский суд, и разбираться некогда, и так все понятно – раз предал отца, то и Родину продал, к тому же этой Родине такая здоровая рабская сила нужна – надо восстанавливать разруху. Ему дали десять лет. Демчук отсидел шесть – по амнистии в 1953 году вышел. Подсуетился, нашел старые статьи про себя, в том числе и в газете «Правда». Его полностью реабилитировали, восстановили в звании, вновь взяли в органы, и теперь он один из лучших начальников колоний, потому что лично имеет опыт тюрьмы. Эти годы отсидки – самые тяжелые годы в его жизни, и он, с одной стороны, мстит всем, всех ненавидит, с другой, пытается наверстать упущенное – теперь наслаждается жизнью. У Демчука в фаворе тот, кто ему платит, кто перед ним лизоблюдствует. Любое свободомыслие он пресекает. Здесь он начальник, барин, хозяин – вкусно и хорошо ест, с девками развлекается, ну и тело свое в форме держит. Для этого он прямо посередине колонии, чтобы все видели и даже аплодировали – он это очень любит, построил добротный ринг. Правда, вокруг колючая проволока, вдруг соперник от его ударов побежит. А удар у него мощный, отработанный. И рост под два метра, и вес сто тридцать кило. К некой чести Демчука, он вызывал на ринг более-менее здоровых (хилых он просто в карцере избивал). Любил поиздеваться над людьми служивыми и так называемой интеллигенцией. Особо жестоко относился к своим бывшим коллегам, чекистам и ментам, попавшим в его зону. И самое интересное, порою на спарринг он вызывал и своих подчиненных и бил, не жалея, за любую провинность и в назидание.

И вот под кулак Демчука, а он, говорили, и быка валил, попал не кто иной, как Зеба. По личному делу зэка Демчук знает, кто такой Зеба, что он на пять лет младше, в расцвете сил; сам будучи некогда спортсменом, Демчук решил подсмотреть, как на рассвете, еще до подъема всей зоны, Зеба тренируется, – и это его настоящая жизнь. То, что делает Зеба, – эти, якобы, восточные танцы – Демчук не понимает и в душе усмехается. Зеба тонкий, в два раза меньше и легче, и когда кувалда Демчука достанет до башки Зебы, расшибет. Вместе с тем Демчук видит, в какой Зеба форме, какой гибкий и пластичный, и такого нелегко сразу достать. А чтобы было наверняка, дабы задачу себе облегчить, Демчук тут же решил за нарушение режима Зебу посадить в карцер аж на неделю. Это невыносимо, и подрывает любое здоровье – ибо это сырость, плесень, полумрак, микробы туберкулеза и еще черт знает чего; в карцере дают чуть-чуть несносной похлебки и вонючей воды, и там полное одиночество, словно заживо погребен…

Через неделю Демчук лично решил навестить Зебу, а у того еще глаза блестят, и даже дерзит в ответ – и получает еще неделю карцера с барского плеча. Сам Демчук этого срока не выдержал: кулаки чешутся, да и какой интерес полуживого добивать.