Стигал

Волк был матерый – как кинжал прошелся клык по заднему бедру малыша. Рана глубокая. А мать-кобылица молодец, так облизывала рану, что она уже заживает. И что самое интересное – прямо на моих глазах эта кобыла, отпихивая сородичей, своими мощными губами хватает значительную часть соли, чуть-чуть слюнявит и тут же этим раствором обрабатывает рану жеребенка. Вот мудрая, волшебная природа! Вот что значит материнская и родительская забота.

Как родитель я эту заботу не проявил. Поэтому, возвращаясь домой, я пошел на наше кладбище. Оно в низине, прямо под нашей горой, у реки. Это очень древнее кладбище, а новых захоронений мало. После депортации в горах жить запрещали, и хоронить стали там, где жили, – на равнине. Кое-кто, это единицы, в горы в последнее время вернулся. Однако из свежих только три холмика и две надмогильные плиты – все мои… А почему плиты всего две? Если честно, то об этом сегодня писать не хочу, да и никогда об этом не писал бы. Достаточно и того, что лишь об этом я думаю, и это меня мучает, во сне снится, съедает…

12 апреля

Такая погода. Весна! Столько солнца. А воздух какой. Птички поют, с самого рассвета просто заливаются. Провозглашают мир, счастье, любовь. Так жить хочется! Именно так жить хочется – наедине с природой, слиться с ней и быть только с ней – в гармонии, в симфонии… Что-то я на музыкальные термины перешел. Дочь вспомнил – ее влияние. А ведь было время – я к этой музыке, к искусству, да и вообще ко всем артистам и артистизму относился враждебно. Ибо в чеченском обществе, как я считал, должен превалировать дух горца, джигита, воина или, выражаясь, скажем, по-европейски, спартанский дух. А музыка, искусство – не чеченское, тем более, не мужское дело. Сейчас я так не считаю. Наоборот, я сейчас ненавижу этих лжегероев и лжевояк с позолоченными автоматами, с ароматом изящного парфюма, на дорогих джипах, с охраной. Сейчас по мне гораздо лучше музыка, искусство, то есть некие, извиняюсь, не некие, а только культурологические ценности. И все это не оттого, что я наконец-то побывал в Европе, а моя дочь преуспела в искусстве и теперь содержит меня. Нет. Я к этому пришел, к сожалению, по собственному жизненному опыту, как сегодня говорят – эмпирически, а точнее – испытал на своей шкуре, а еще точнее – прошелся ржавым ножом по душе, по судьбе. Объяснять сегодня это все не надо. И без того известно и понятно. Тогда к чему бы все эти умничанья, все эти, так сказать, давно известные истины и лжефилософия жизни? А к тому, что на самом деле, по крайней мере, здесь и сейчас, во главе всего – грубая сила и человек с оружием. Последнее, в том числе, и обо мне. Потому что я накануне ходил в горы с ружьем – вроде для безопасности, вдруг волк, медведь, рысь или иной хищник на пути появится. Хотя этого зверя я не боюсь, боюсь двуногого хищника – так сказать, человека. Но все равно ожидаю встречи с ним и тогда… О, тогда я должен быть готов.

В общем, вчера на обратном пути я завернул на кладбище. Сердце защемило, что-то во мне заклинило, и я стал стрелять. Просто так, по условным мишеням. Кто-то услышал мою пальбу, доложил (такие времена), и сегодня с утра появился местный участковый. Парень молодой, неплохой, даже мой дальний родственник. Однако – служба. И он просит меня поаккуратней с ружьем, мол, охота и стрельба запрещены. Так я и не охотился. Хотя у меня есть охотничий билет, и это ружье по всем правилам зарегистрировано. Но есть устный приказ – охоту запретить. Правда, можно охотиться, если купишь лицензию, а она сорок пять тысяч стоит. И тогда можно охотиться только под наблюдением местного егеря. Словом, это уже не охота. Да я и не хочу в дичь стрелять. У меня свои планы, своя охота, и я жду, готовлюсь, мечтаю. Мечтаю убить, отомстить…

Как можно было думать о подобном в такой прекрасный, солнечный, весенний день?! Оказывается, можно. И как иначе, если с утра к тебе является участковый? Благо, этот парень все же неплохой. И он меня даже как-то выручил, предупредил, что будет у меня облава, обыск. И я успел свое настоящее оружие, свою снайперскую винтовку подальше припрятать. После этого, как советовал участковый, я подался в горы. Весь день гулял, наслаждался видами, погодой, этим сладким воздухом и свободой, а когда уже было темно, домой вернулся, удивился – обыск был, и не простой – все перевернули. Но это не беда. Хуже иное. Оказывается, руководил обыском лично внук дяди Гехо. Я ведь так хотел его встретить, лицом к лицу увидеть…

Не повезло. То ли мне, то ли ему не повезло. А может, все наоборот? Посмотрим.

13 апреля

Наконец-то я понял, кто такой графоман. Оказывается, это обо мне. Когда пишешь, пишешь всякую ерунду и бессмыслицу.