Стихи

Круг литературных интересов и пристрастий Стрельченко был широк и разнообразен. В юности он с увлечением декламировал стихи древнеримского поэта Гая Валерия Катулла. На протяжении всей своей жизни он любил Некрасова, Шевченко, Беранже, Гейне, Уитмена. Из современников — Багрицкого, Асеева, Ушакова, Твардовского, Леонида Мартынова. По духу творчества ближе всех ему был Маяковский. Но все это дорогое его сердцу окружение не мешало ему оставаться самим собой, муза его отмечена «лица необщим выраженьем», авторство его узнается не по подписи, а по характеру творчества.

Первая книга Стрельченко называлась «Стихи товарища». И поэт был верным товарищем, надежным другом всем людям труда, с которыми свободно и сердечно беседовал в своих стихах:

И куда ни пошел бы, я буду с вами.Всюду слышатся ваши шаги.(Сколько вам нужно печей с хлебами.Сколько кожи на сапоги!..)Так идем же вперед,Умываясь морями,

Легкие, чистые — и в железной пыли,Мы —Своими громкими голосамиНарушающие тишину земли!

Строки эти, датированные 1933 годом, родственны по жизнеутверждающему пафосу своему таким стихам Маяковского, как:

Плевать, что нету Гомеров и Овидиевлюдей, как мы,от копоти в оспе.

Я знаю —солнце померкло б, увидевнаших душ золотые россыпи!Жилы и мускулы — молитв верней,Нам ли вымаливать милостей времени!Мы —каждый —держим в пятерне

миров приводные ремни!

Не случайно, конечно, одним из наставников своих, как уже говорилось выше, Стрельченко считал Маяковского. Великий советский поэт помог своему молодому собрату увидеть чистоту и в «железной пыли», радоваться громким рабочим голосам, «нарушающим тишину земли», гордиться красотой и мощью армий труда. Чем дальше, тем эти радость и гордость становились в творчестве Стрельченко все осознаннее, все глубже.

В 1936 году Стрельченко написал стихотворение «Моя фотография», которое по своему содержанию может быть названо программным для него.

Глядя на свою фотографию, поэт находит с удивлением: «черты похожи, а меня и нет!» Дело в том, что на карточке он один, вокруг — никого! Но разве он мыслим без коллектива?!

Со мной на фотографии моейДолжна бы сняться тысяча людей,Людей, составивших мою семью.

В числе этих людей поэт называет мать, качавшую его колыбель, доярок, которые доставляли ему в дни болезни целебное молоко, матроса, погибшего в гражданскую войну, учителей.

Явитесь, хохоча и говоря,

Матросы, прачки, швеи, слесаря.Без вас меня не радует портрет:Как будто бы руки иль глаза нет.

Не забыты и враги. Без них невозможно представить себе фотографию человека, который умел не только горячо и верно любить, но и ненавидеть. Из отношения к друзьям и недругам и вырисовывается подлинный портрет лирического героя стихотворения, неразрывно связанного со своим народом, со своей страной. В утверждении прочности этих связей смысл «Моей биографии». То, что образно здесь выражено, обобщено, присутствует почти в каждом стихотворении Стрельченко, звучит в его тексте или в подтексте:

Со мною вы. Без вас, мои друзьяЧто стоит фотография моя!

В стихотворении «Плыл ли морем, шел ли я базаром…» поэт раскрыл тему «единенья людского» так широко и разносторонне, как раскрывала его сама наша жизнь. В нем звучит гордость человека, которому ничего на земле «не давалось даром», который за все платил трудом и дела которого достойны великой чести, — чтобы над ними «реял красный флаг большой». В делах, братски сближающих его со всеми, идущими «верными путями», Стрельченко видел свое человечье призвание и самую свою принадлежность к людям, воспринимал как нечто прекрасное и обязывающее, как «чудную быль», которой нужно быть достойным.

В этом корни его гуманизма, его уважения и любви к людям труда — сталеварам и каменщикам, бетонщикам и плотникам, кузнецам и слесарям, — всем тем, кто создает блага жизни и без кого немыслима сама жизнь. С большой буквы произносит поэт «Жизнь» и «Труд» и ставит два этих слова рядом.

Мы обычно говорим о рабочих людях — «простые люди». Это верно. Но их простота не стала для Стрельченко синонимом обыкновенности и элементарности. Он понимает истинное значение простого, будничного рабочего подвига, и потому согбенная спина токаря не мешает поэту разглядеть его подлинный рост и определить его истинную силу: