Стихи

Я умер. Яворы и ставнигорячий теребил Эолвдоль пыльной улицы.                                       Я шел,и фавны шли, и в каждом фавнея мнил, что Пана узнаю:«Добро, я, кажется, в раю».От солнца заслонясь, сверкаяподмышкой рыжею, в дверяхвдруг встала девочка нагаяс речною лилией в кудрях,стройна, как женщина, и нежноцвели сосцы – и вспомнил явесну земного бытия,когда из-за ольхи прибрежнойя близко-близко видеть мог,как дочка мельника меньшаяшла из воды, вся золотая,с бородкой мокрой между ног.И вот теперь, в том самом фраке,

в котором был вчера убит,с усмешкой хищною гулякия подошел к моей Лилит.Через плечо зеленым глазомона взглянула – и на мнеодежды вспыхнули и разомиспепелились.                        В глубинебыл греческий диван мохнатый,вино на столике, гранатыи в вольной росписи стена.Двумя холодными перстамипо-детски взяв меня за пламя:«Сюда», – промолвила она.Без принужденья, без усилья,лишь с медленностью озорной,она раздвинула, как крылья,свои коленки предо мной.И обольстителен и веселбыл запрокинувшийся лик,и яростным ударом чресел

я в незабытую проник.Змея в змее, сосуд в сосуде,к ней пригнанный, я в ней скользил,уже восторг в растущем зуденеописуемый сквозил, —как вдруг она легко рванулась,отпрянула и, ноги сжав,вуаль какую-то подняв,в нее по бедра завернулась,и полон сил, на полпутик блаженству, я ни с чем остался,и ринулся, и зашаталсяот ветра странного. «Впусти», —я крикнул, с ужасом заметя,что вновь на улице стоюи мерзко блеющие детиглядят на булаву мою.«Впусти», – и козлоногий, рыжийнарод все множился. «Впусти же,иначе я с ума сойду!»

Молчала дверь. И перед всемимучительно я пролил семяи понял вдруг, что я в аду.

Берлин

1928 г.

Расстрел

Небритый, смеющийся, бледный,в чистом еще пиджаке,без галстука, с маленькой меднойзапонкой на кадыке,он ждет, и все зримое в мире —только высокий забор,жестянка в траве и четыредула, смотрящих в упор.Так ждал он, смеясь и мигая,на именинах не раз,чтоб магний блеснул, озаряябелые лица без глаз.Все. Молния боли железной.Неумолимая тьма.И воя, кружится над бездной

ангел, сошедший с ума.

1928 г.

Острова

В книге сказок помню я картину:ты да я на башне угловой.Стань сюда, и снова я застынуна ветру, с протянутой рукой.Там, вдали, где волны завитыепереходят в дымку, различиострова блаженства, как большиефиолетовые куличи.Ибо золотистыми перстамииз особой сладостной землипекаря с кудрявыми крыламиих на грани неба испекли.И должно быть легче там и краше,и, пожалуй, мы б пустились в даль,если б наших книг, собаки нашейи любви нам не было так жаль.

1928 г.

Кирпичи