Стихи. Баллада о БАМе

19. БАЛЛАДА О ПОСЛЕДНЕМ ПАТРОНЕ…

Уже в агонии упрямый

Сраженья близился конец,

И был развешанный на граммы

Дороже золота свинец.

     Он был один. Бинты налипли

     И коркой к ране приросли.

     Его товарищи погибли,

     Не может быть, чтоб отошли.

Он в тот момент о них не думал.

Он пулю пуле гнал вослед.

Но вот, проклятье, пуст подсумок,

И нет гранат, и смерти нет.

     Он видел их. Блестя штыками,

     Чуть отрываясь от земли,

     Серо-зелеными комками

     Они ползли, к нему ползли.

– Не лучше ль смерть?

                    Но в черном дуле

Нет утешенья для бойца.

А он желал одной лишь пули,

Всего лишь девять грамм свинца.

     И вдруг – нашел… На спуск рукою

     Нажать… Дороги нет назад.

     И в тот же миг, над головою,

     Увидел он – чужой солдат!

Покатый лоб под низкой каской

И свастики паучья мразь,

И поросячьи злые глазки.

И хриплый возглас: – Русс, сдавайсь!

     И блеск штыка, и взмах приклада —

     Решай, секунда дорога.

    Всю мощь последнего заряда

     Он вбил в покатый лоб врага.

20. О НЕПОБЕДИМОМ ЛЕЙТЕНАНТЕ…

В гуще боя помнил он едва ли

Боль в руке, свинца водоворот,

Как его бойцы перевязали

И как снова он бежал вперед.

А когда пробило пулей каску,

Он упал, но, призывая в бой,

Руку в окровавленной повязке

Он поднял как знамя над собой.

…Над селом отбитым сном и миром

Месяц всплыл, костров поднялся дым.

За непобедимым командиром

Мы идем вперед и – победим!

21. КОМИССАР

Машина попятилась прямо к обрыву —

В грязи не сдержали колес тормоза…

Попутчикам

                     сразу,

                               животным порывом,

Расширило страхом смертельным глаза…

 Уже показалось – качнулись вершины,

 В сознанье мелькнуло —

                                  паденье,

                                              удар…

     Как птицы метнулись они из машины…

     Остался с шофером один. Комиссар!

Ему, как и всем, была гибель известна,

Но, страстно желая шоферу помочь,

Он все же не кинул опасного места,

Не бросил машину, не выпрыгнул прочь.

     Что чувствовал он —

                              никому не известно,

     Но, страшным виденьем осталось у всех:

     Колеса,

              помедлив,

                         взметнулись над бездной

     И фары нелепо вдруг вздернулись вверх.

И только тогда, когда черною глыбой

Машина метнулась и воздух стал пуст,

Видя свою неизбежную гибель

Он выпрыгнул и ухватился за куст.

     Машина над краем дугу описала,

     Грозой пронеслась над его головой,

     Ударилась боком об острые скалы

     И снова взлетела на воздух дугой.

Потом повернулась, ломая дверцы,

И стала боком катиться вниз…

А он успокоил дрожавшее сердце

И вылез к попутчикам на карниз.

     Он вылез, как прежде, суров и спокоен

     И только сказал: – «Пойдемте пешком».

     Он был большевистской армии воин —

     Упрямый, настойчивый, смелый во всем.

И смелость такая, и воля такая

Других, увлекая, зовут за собой.

С такими людьми никогда не пугают

Ни срыв, ни война, ни решающий бой.

     И путь не бывает ни страшен, ни труден,

     Когда по дорогам в победный маршрут

     Упрямые, сильные, смелые люди

     В опасные рейсы машины ведут!

22. В РАЗВЕДКЕ…

Полей белоснежные скаты

Бесстрастны движенью войны

И люди в защитных халатах

На белых снегах не видны.

     И все же мы движемся ночью,

     В лощинах встречая рассвет,

     А Фриц обнаружить нас хочет

     И светит шипучкой ракет.

Он жжет на окраинах хаты

И страх не сумев превозмочь,

Нервозным огнем автоматов

Пугает безмолвную ночь.

     Пугает… Но пришлому Фрицу

     Вдвойне наши ночи страшны

     И сам он смертельно боится

     Халатов с другой стороны.

23. ВОЛОКОЛАМСКОЕ ШОССЕ…

Здесь немец был, хозяйничал немного,

Но вскоре нами выбит был назад.

Повсюду по обочинам дороги

Машины вдрызг разбитые лежат.

Немым свидетелем того, что днем и ночью

Четыре дня здесь время шло в боях.

Свисают проволоки спутанные клочья

На телеграфных стынущих столбах.

Простор полей печален и пустынен,

Мост взорван и лежит в снегах.

Повсюду надпись: «Мины», «Minen»,

На русском и немецком языках.

Родной мой край!

Прекрасный, мудрый, древний!

Ты стал суровей, горечь пережив.

Стоят полуразбитые деревни,

Глазницы окон досками закрыв.

На огонек мы в хату завернули.

Я пить спросил, мне дали молока.

– Бери, бери… Вы больше нам вернули —

Услышал я. – Не жалко для сынка…

Каким огнем запали в сердце гневном

Хозяйки ласковые теплые слова.

Она, в великой простоте душевной,

Сама не знает до чего права.

Не только дом, ухват, корову, пожить,

Не только кочергу и решето —

Мы ей вернули Родину!

А что,

Для человека Родины дороже!

24. ПОЭМА ОБ УЧИТЕЛЕ…

Замела дубовые аллеи

Снежная колючая пыльца.

В холоде колоннами белея,

Стынут стены старого дворца.

За резной чугунною оградой,

Где скамейки и замерзший труд,

Граф Олсуфьев властвовал когда-то.

Нынче школа разместилась тут.

И хромой и маленький учитель,

Тыча мелом в черную доску,

О российском говорил пиите

И учил родному языку.

А сегодня как-то необычно

Придавила школу тишина.

Это грозным лязгом гусеничным

Прокатилась по селу война.

Прокатилась и ушла куда-то

Дальше в настороженную тьму.

В двадцать шесть гвоздей

                   сапог солдата

Отпечатал след на Яхрому.

А в больших и светлых классах школы,

Словно в собственном своем дворце,

Поселился грузный и тяжелый

С черными крестами офицер.

Он сказал, что кончилось ученье.

Он сказал: «Россия есть капут!»

И велел очистить помещенье

За пятнадцать, максимум, минут.

Зимний холод пробежал по залам.

Зимней стужей скованна земля.

Что сказать?.. Тоскливо и устало,