Стихия страха

– Нет, конечно. Почему вы так упорно не хотите думать? – она приблизилась ко мне, ткнув меня пальцем в лоб. – Что может быть страшнее, чем потерять свой дар для такой, как ваша Софи? Она ведь не просто хороший ювелир, у нее Дар, настоящий талант. Но когда она упала с лошади, то потеряла не только возможность творить из камня и металла, Софи еще потеряла дитя, материальное воплощение своей любви к мужу. И эти две потери, в которых она винила только себя, отравляли ей кровь и разум сильнее любого яда. Это и стало ее проклятием. Она перестала хотеть жить. Я не знаю, сколько времени ей понадобится для восстановления мышечной чувствительности, да и неизвестно, хватит ли у нее воли и веры в это, но…

Лидия задумчиво выводила пальцем замысловатые узоры на моем плече.

– … Но вновь зачать она может хоть сегодня. Если, конечно, прекратит дурить и жалеть себя, как и ваш приятель страдать ерундой возле чучела. И даже если Софи не сможет больше создавать драгоценности, часть ее дара обязательно перейдет к ребенку, отвлечет от дурных мыслей. Глупая экономка решила, что это непременно будет девочка… Кто знает… Но не это важно, важно то, что иначе нерастраченный дар непременно сведет Софи или в могилу, или с ума…

Лидия похлопала меня по плечу, повернулась и стала медленно подниматься по ступенькам. Я разжал кулак и посмотрел на кулон. В мертвом камне Софи запечатлела живое чувство, свою безмерную любовь и нежность к Эмилю. Две фигуры, мужская и женская, символически очерченные, шли по дороге, держась за руки. Их сердца были связаны священным символом, переплетаясь в бесконечности. Даже сейчас, несмотря на холод, камень казался теплым, словно храня жар их сердец. Я так радовался за друзей, которые обрели истинную любовь, наивысшую божью благодать, что теперь невольно задумался, сможет ли Софи изменить гемму и добавить еще одну маленькую фигурку между ними? Внезапно пришедшая мысль заставила меня содрогнуться.

– А что вы тогда сказали Эмилю?

Лидия лишь презрительно махнула рукой в воздухе, остановившись перед тяжелыми коваными дверьми библиотечного корпуса.

– А вы правда хотите знать?

– Как можно так грубо вмешиваться в чужую жизнь? Что же вы за человек!..

– Я привыкла доводить все до конца и выполнять обещания, – отрезала Лидия. – Или Софи забеременеет, или ее заживо сожрет собственный Дар. Так что потрудитесь еще раз напомнить своему приятелю о том, что супружеский долг надо исполнять. И где ваши манеры? – раздраженно закончила она. – Вы собираетесь открыть передо мной дверь?

Лидия уже не церемонилась, ухватив меня под руку и послушно шагая рядом. Мы миновали главный библиотечный зал и с разрешения смотрителя спустились в старую подземную часть здания. Высокие потолки и закованные в гранит стены с причудливыми символами подавляли и заставляли чувствовать себя ничтожным перед величием предков. Часть переходов была закрыта и законсервирована до лучших времен, ожидая пытливых исследователей, что не убоятся ее древних ловушек и неразгаданных секретов. Мы спустились переходами ниже еще на два этажа, все глубже зарываясь в землю, пока не зашли в большой, слабо освещенный зал.

Лидия раздраженно спросила:

– Где эти клятые фрески? Сколько еще идти?

– А никаких фресок и нет, собственно говоря…

– Что? Вы что издеваетесь?!? Я тащилась сюда, чтобы полюбоваться подземельями захолустной библиотеки?

– Напрасно вы так. Эти подземелья тянутся далеко за пределы города и уходят вглубь неизвестно насколько. А библиотека Академии в Кльечи насчитывает несколько миллионов изданий, причем часть из них до сих пор неизвестна и не классифицирована…

– Да идите вы к демону! Буквоед ненормальный!

– Успокойтесь. Фрески действительно были. Но когда за их восстановление взялся профессор Грано, то выяснилось, что они – подделка, поздняя роспись, скрывающая нечто более ценное… Потерпите, сейчас сами все увидите.

Я аккуратно обошел ряды каменных скамей, что полукругом располагались возле небольшого возвышения в полу. О назначении этого зала можно было лишь догадываться, но в углах комнаты были встроены высокие кованые полки, сейчас удручающе пустые, а на возвышении находилась кафедра, высеченная из цельного куска зеленого мрамора. Зал был снабжен хитроумной системой линз, поэтому я поставил на пол газовый светильник, любезно одолженный смотрителем, и стал зажигать огонь в жаровнях, в предвкушении чудесного зрелища.

– И где? – нетерпеливо спросила Лидия. – Тень, не забудь зарисовать то, что увидишь. Мне возможно понадобится…

Когда во всех четырех углах зала был зажжен огонь, я установил линзы на поворотном основании двух высоких жаровен, направив их на стену позади.

– Я завидую вам, госпожа Хризштайн. Вы увидите это в первый раз, – сказал я Лидии и кивнул в указанном направлении. – Жаль, что профессор не успел закончить…