Как будто век я не был тут,Не потому, что перемены.Все так же ласточки поютИ метят крестиками стены.Для всех раскрытая сиреньВсе так же выгнала побегиСквозь просветленно-зыбкий день,Сквозь воздух, полный синей неги.И я в глаза твои взглянул —Из глубины я ждал ответа,Но, отчужденный, он скользнул,Рассеялся и сгинул где-то.Тогда я, трепетный насквозь,Призвал на помощь взгляду слово,Но одиноко раздалосьОно — и тихо стало снова.И был язык у тишины —Сводил он нынешнее с давним,И стали мне теперь слышныСлова последнего свиданья.Не помню, пели ль соловьи,Была ли ночь тогда с луною,Но встали там глава твои,Открывшись вдруг, передо мною.Любви не знавшие, как зла,Они о страсти не кричали —В напрасных поисках теплаОни как будто одичали.И вышли ночью на огонь…И был огонь живым и щедрым —Озябшим подавал ладоньИ не кидался вслед за ветром.Своею силой он играл —Ему не надо было греться:Он сам и грел, и обжигал,Когда встречал дурное сердце.А здесь он дрогнул и поникПеред раскрытыми глазами:Он лишь себя увидел в нихИ, резко выпрямившись, замер.Все одиночество его,Там отраженное, гляделоИ в ту минуту твоегоВ себя впустить не захотело.И, одинокий, шел я прочь,И уносил я… нет, не память!Как жадно всасывали ночьЦветы припухшими губами!Как время пестрое неслось,Как день бывал гнетуще вечен,Как горько всем отозвалосьМгновенье той последней встречи!Прости, последней — для тебя,А для меня она — вначале…И стал я жить, не торопяДуши, которой не прощал я.Прости, и пусть, как чистый день,Мой благодарный вздох и радостьВдохнет раскрытая сиреньЗа домовитою оградой.Не ты ль понять мне помогла(Как я твои не смог вначале)Глаза, что в поисках теплаМне вновь открылись одичало.1971
НА ПЕРЕПУТЬЕ
«Весна — от колеи шершавой…»
Весна — от колеи шершавойДо льдинки утренней — моя.Упрямо в мир выходят травыИз темного небытия.И страшно молод и доверчив,Как сердце маленькое — лист,И стынет он по-человечьи,Побегом вынесенный ввысь.И в нас какое-то подобье:Мы прорастаем только раз,Чтоб мир застать в его недобрыйИль напоенный светом час.Нам выпало и то и это,И хоть завидуем другим,Но, принимая зрелость лета,Мы жизнь за все благодарим.Мы знаем, как она бороласьУ самой гибельной стены, —И веком нежность и суровостьВ нас нераздельно сведены.И в постоянном непокоеТебе понятны неспростаИ трав стремленье штыковое,И кротость детская листа.1963